Сад был пуст, детей отвели спать и у нее был час, а то и два спокойного времени. Воробьи где-то рядом звонко щебетали, но девочка не разделяла их веселья. Она катала ногой камешек и всячески оттягивала время возвращения домой. «Домой», – усмехнулась девочка. Теперь квартиру, где еще летом хозяйничала мама, и домом уже было трудно назвать. Там Наташа ела, делала уроки, спала, но это был уже не дом, а просто место проживания. Дом – это другое, родное, где ты со всех сторон окружен мамой, пахнущей черной смородиной, мандаринами и свежей выпечкой, отчего у тебя всегда ощущение праздника.
Ее мать была женщиной своенравной, могла прикрикнуть или заставить дочь переписывать всю тетрадь из-за одной ошибки, но от этого она не становилась менее любимой. Дети, коих в семье было трое – старший Олег, дочь Наталья и младший Мишка боготворили мать, уважали, считали ее решения истиной в последней инстанции. Олег и Наташа были детьми от первого брака, а вот младший родился уже в союзе с Виктором.
Наталья вспомнила день, когда из роддома принесли маленького розового пупса, завернутого в одеяльце. Взрослые ушли на кухню, а Мишку доверили ей – старшей сестре. Она с интересом рассматривала смешное кукольное личико и радостно шептала: «У меня есть братик».
Мишка родился бутузом с длинными кудрявыми черными волосами, остававшимися такими лет до двух.
– Ой, какая у тебя сестренка, – умиляясь, говорили прохожие Наташе, гуляющей во дворе с Мишкой.
– Это братик, – презрительно отвечала та.
Ну действительно, странные люди – девочку от мальчика отличить не могут.
А потом черные волосы со смешными кудряшками куда-то делись, на их смену пришли прямые короткостриженые темно-русые. Теперь уже никто не принимал Мишку за девочку, но на отношение к нему в семье это никак не повлияло, баловали его все. Если старшие дети имели в доме строгие обязанности, то у младшего было, наверное, самое беззаботное в его жизни время, ни тебе обязательств, ни ответственности, бегай себе, играй.
Все изменилось летом. Было самое обычное воскресенье, и хозяйка дома занималась домашними делами. Утром со старшими детьми она сходила в магазин, не в тот, что был на горе, а тот, что стоял внизу. Выбора там было больше, а вот народу – меньше. Потом тащили тяжелые сумки вверх на холм. Ручки резали руки, но зато можно было не ходить в магазин целую неделю, разве что за хлебом да молоком. После женщина затеяла уборку и стирку, отправив детей гулять. Олег – семнадцатилетний коренастый парень с веснушчатым лицом мгновенно испарился куда-то, а Наташе, как всегда, пришлось следить за Мишкой шести лет, который, собственно, не очень-то признавал авторитет сестры и решительно хотел избавиться от нее, вечно сующей нос в их мальчишеские дела. Наташа чинно сидела на лавочке во дворе, поглядывая за носящимся с детворой Мишкой. Она видела, как мама вывешивала постиранное белье за балкон, где между специальных металлических палок были натянуты веревки. Одна наволочка слетела и упала на балкон второго этажа. Мать крикнула Наташе, чтобы та сбегала к соседям, но дома их не оказалось, тогда женщина приказала дочери встать под балконом и ждать, когда наволочка упадет вниз, подобрать ее и принести домой. Девочка так и сделала: стояла под балконом и посматривала наверх, ожидая, когда ветер сорвет белье и скинет вниз. Ее мама тем временем полезла разворачивать простыню, закрутившуюся на самый конец железной палки, а железяка-то длинная – не достать, тогда женщина встала на ящик, пытаясь левой рукой дотянутся до белья, а правой опираясь на саму палку. Наташа услышала хруст и подняла голову, ее глаза расширились от ужаса: на нее с криком падала мама. Девочка, толком не понимая, что делает, кинулась в подъезд и понеслась домой, ворвалась в квартиру и разбудила спящего после ночной смены отчима. «Мама! Мама упала!» – кричала она. Мужчина выбежал на балкон и, свесившись с него, внизу увидел жену. Он кинулся из квартиры, а Наташа, рыдая, забилась в угол.