– Ты чего это? …Шурка? – из кухни высунулась голова Людочки. На плечи свешивались два локона, как у Аполлона Бельведерского. В одной руке чайник. Пустой рукав другой плоско подшит к боку. – Свистишь… – и укоризненно пояснила: – Денег не будет.
– Людочка! – Шурка скорчил гримасу. – Я потрясён! Как вы догадались? Я как раз хотел…
…попросить у неё взаймы. Но осёкся – внезапно для самого себя осёкся. Тот же новый свет догадливости, который утром подсказал ему верный ответ на вопрос Роры, брызнул опять: нельзя. Людочка была весёлая, добрая и не спросила бы больше, чем Шурка готов был рассказать сам. Людочка бы одолжила! Шурка не сомневался. И даже улыбнулась бы, и подмигнула. И сказала бы: «Удачи». Или: «И лимонадом её угости». Но Шурка знал: нельзя. Не в этот раз. Он шёл с девочкой в кино. А у Людочки был пустой рукав. И между этим была какая-то невыразимая словами, но твёрдая связь: нет.
– Чего ж? – не дождалась продолжения Людочка.
– Насвистеть ещё мотивчик!
Людочка фыркнула, усмехнулась, покачала головой:
– Ботинки сними. Тёть Дуся только что полы намыла.
И снова скрылась на кухне.
Шурка послушно стянул один ботинок, другой. Поставил под общую вешалку, на которой топорщились плащи и пальто соседей. Паровозными трубами торчали сапоги тёти Даши. Тупыми носками смотрели в стену ботинки Людочки. Лоснились калоши Ивана Валентиновича. Он был дома.
И он был джентльмен. «Попрошу у него», – решил Шурка и осторожно постучал: в комнате слышались негромкие голоса.
– Я вас? – раздалось знакомое. Шурка толкнул дверь. Она в свою очередь толкнула что-то мягкое.
– Сара? – изумился Шурка.
– А! Ты свистел? – радостно улыбнулся из-за стола Иван Валентинович.
– А мы тут гадаем, кто это так фальшивит в «Сказках венского леса»! – наморщил лоб его гость. Такой же тощий, такой же сухой, такой же лысый, как Иван Валентинович.
«Он – не джентльмен», – насупился Шурка.
– Я, Иван Валентинович, в другой раз зайду. Извините… Сара, идём, не мешай!
Сара глянула – и Шурка понял, что она его не видела. Глаза её были широко распахнуты на коричневатый лаковый предмет, который гость одной рукой держал за прямую сухую шею. Другой небрежно махнул Шурке:
– Ничего-ничего! Она совсем не мешает!
Всем троим было не до него.
Сара была бледна. Протянула руку, погладила скрипку по выгнутому боку. Не спешила убрать ладонь, точно грела её.