Пассажиры забиваются в свои щели – верхние и нижние полки.
Детей – туда же; от грязи -по дальше!
Проводник с торжествующим видом, читающимся на его лице -вот и сидите по своим местам! Нечего тут сновать, я – главный!
…И сидят, как Полканы по конурам, а книга жалоб болтается тоскливо, подобно последнему листику, ждущему порыва ветра…
Где ты, ветер?…
Поезд напоминал ловушку; обшивка вагона нагревается до такой степени, что дышать нечем.
Проводник, выйдя в проход объявляет:
– Та – мо- жня! Приготовили документы!
Он даже не обратился к едущим по их статусу, а зачем, его ведь нет? Среди пассажиров состава «Воркута – Симферополь» начинается возня.
Кто-то, просыпаясь, включил полупомраченные от нелегкой дороги мозги, и тужился вспомнить, где же он?
Кто -то пхал в трусы то, чего не должно обнаружить таможне, а кто -то просто равнодушно наблюдал.
Блондинка 35 лет была одной из них.
Ей до чертиков надоела роль лягушки – путешественницы. Укачивание в грязном и вонючем вагоне в течении двух суток принесло свои плоды; шею надуло из открытого окна. Закрыть его равносильно самоубийству. Голову ломило. Подташнивало то ли от духоты, то ли от выхлопа соседа по верхней полке.
Он как сел навеселе, с фляжкой, так и не переставал к ней прикладываться. И прятал её, свою блескучую фляжку под подушку, когда спал. И брал её с собой даже в туалет.
Гуля вздохнула и поправила белокурую прядь, покосилась на соседа – и когда закончится веселящее во фляжке?
– Шо, голубоглазая, Харькив, чишо? Ответил на её взгляд хохол.
Девушка сморщила носик и чихнула.
– Ото! Здоровеньки булы!
Выдохнул хохол, и девушка снова сморщилась от запаха, что издавал желающий здоровья.
– Спасибо!
Прогундосила она, зажав нос.
А ветер по ходу поезда все подносил и подносил благоуханье от соседа…
– Господи! И когда же мы приедем!
Опять вздохнула она. Но сердиться на хохла не хотелось.
И не моглось, – у него, у хохла, все люди- товарищи.
Так он обращался и проводнику, и к соседям по купе, и к тем, кто проходил мимо. И что интересно: все отзывались с довольными улыбками.
Тут хохол вытащил свою блескучую фляжку, провел по красному лицу ладонью, вытерев испарину, кивнул Гуле.
Она замотала головой, отказываясь:
– В такой скотомориловке!? У вас, наверно, не только фляжка бездонная…»
А он приложился.