– Может, хотя бы, объясните, что происходит? – раздраженно спросил Ворон, – А потом уже откупаться и рубить на куски будете?
Бонд и его слуга-привратник переглянулись. Толпа затихла. Только откуда-то из-за спин доносились судорожные всхлипы тех, кто отведал Покрова Мораны.
– Ну что ж, слушай, – сказал бонд. – Харальд, сын ярла, повадился к нам и в деревню ездить. Когда он не был в походах, то на нас удаль свою показывал. Он, и дружки его брали, что хотели, и вели себя с нами, как хотели. Отец его, ярл Хольгер, приходится кровным братом отцу нашего молодого короля – тот спас ему жизнь в землях Эмер-Лоррен, и молодой король ради него на все готов. А кто мы, чтобы перечить самому королю? Так мы и терпели. И то, что брали у нас, что хотели. И то, что сыновей наших били, просто потому что могли. И то, что дома наши крушили, а нас, стариков, за бороды ради смеха оттаскать могли. И то, что дочерей наших насиловали когда хотели!
Ворон молчал. Тяжело ему было слушать такие речи. Ведь от них поднималось с самых темных глубин его замерзшей души все то, чего бы он навсегда хотел забыть.
– Я больше не мог спокойно смотреть в глаза жены и дочери! – продолжал бонд. – И, когда в очередной раз моя Гудрун вернулась в разорванном платье, трясущаяся, вся в слезах, я не выдержал.
Бонд стиснул зубы и, успокоившись, продолжал:
– Когда-то давно, когда я сам помирал с голоду, я приютил котенка, который пришел ко мне в хижину под самый Йоль.
Ну конечно! Вот что за котенок лежал на коленях у бондовой дочери! И, ведь, только сейчас Ворон вспомнил, что зверек ни капельки Ворона не боялся. Не шипел, не дичился.
– Этот же котенок спас меня от своры людоедов, которые потом наведались ко мне. – Продолжал Свен Гудмундсон. – Потом он мне клад помог отыскать. И так мы и подружились. Я, мои домочадцы и жители Стылого Ручья, время от времени приносим ему дары, позволяем греться у наших очагов, а он защищает нас. Вот и сейчас…я попросил у него защиты от Харальда и его дружков. И долго уговаривать его не пришлось.