На потолке висела люстра, с потемневшими от времени стеклянными висюльками. Четвертую стену заменял, вытертый до кирпичей, бок печки. В комнате было достаточно уютно и спокойно. Башмаков, вспомнил свой дом, жену и работу, внутри у него что-то всколыхнулось и тоска по прежней жизни, напомнила, что там он был человеком, пусть зашуганным и робким, но все-таки человеком. А теперь он никто и ничто. «Эх, вернуться бы лет на тридцать назад и тогда бы…» размечтался он.
– Ну, что стоишь? Раздевайся, вон на крючок куртяшку-то повесь и садись к столу, – прервал его мечтания голос старика.
Замечтавшийся учитель вздрогнул от голоса деда, прозвучавшего прямо за спиной. Башмаков снял куртку и повесил ее на крючок, торчавший возле выключателя, затем прошел в комнату, сел у комода и посмотрел на деда. Тот вошел с дымящейся сковородой в одной руке и с двумя ложками в другой, взяв с серванта газету, он поставил сковородку на стол, и снова ушел на кухню. Голодный учитель, увидев в сковороде шкворчащее жареное мясо с картошкой и глотая слюнки от запаха, из вежливости, старался смотреть в окно, чтобы не выдать свой голод. Старик вошел в комнату, неся в руках бутылку с сизоватого цвета жидкостью, поставив ее на стол, он вынул из серванта две рюмки и со звоном приставил их к бутылке.
Дед поставил стул напротив Башмакова, сел и налив из бутылки по полной рюмке сказал:
– Ну, давай, за знакомство! Меня зовут Степан Васильевич. А тебя как звать-величать?
– Меня зовут Николай Гаврилович, как Чернышевского. Великое имя – для великого человека. – С горечью ответил Башмаков.
– А ты, что же не великий? – С участием спросил дед.
– Да какой же я великий? Раньше, еще в той жизни чего-то стоил, а сейчас, я и не человек, и не личность. – Ответил учитель.
– Ну, ладно, соловья баснями не кормят, потом поговорим. Давай, есть будем.
Дед поднял рюмку, выпил, крякнул и принялся за картошку. Башмаков выпил вслед за ним и, пытаясь обуздать свою жадность, начал есть. Самогонка, предложенная дедом, отдавала керосином, но внутри уже разлилось приятное тепло. Алкоголь на голодный желудок моментально затуманил голову, картошка с мясом, поглощаемая учителем, плотно ложилась в организме, и блаженное ощущение сытости уже наполняло Башмакова. Дед ел мало, как будто старался оставить побольше голодному учителю. Когда в сковороде осталось совсем чуть, Башмаков насытился и, отложив ложку, с благодарностью посмотрел на старика.