Этот бар принадлежит Алексу, мужчине лет сорока, с причудливой прической, которую он ошибочно считает модной. Он существо – волк. Его жена человек, а дочь полукровка. Алекс большую часть своей жизни прожил в мире людей и так как у него даже есть гражданство, на период разногласий он решил не возвращаться в магический мир и остался с семьёй.
Лиса достала ключ из кармана и, навалившись на старую дверь, открыла её. Они вошли внутрь. Макс снял куртку и помог Лисе с пальто.
– Тонкое. Как ты не замерзла?
– Я не особо чувствую холод. На это тратится определенное количество энергии, но куртка от крови не отмылась. Так что пошла в чем было.
Ключи шумно упали на тумбу при входе. Мужчина сел на барный стул. Лиса подняла крючок на дверце и прошла за стойку. Слева находится деревянный стеллаж с крепким алкоголем, чуть выше вина, сзади стеклянные полки с давно неработающей подсветкой и бокалами разнообразных форм и размеров. Большинство из них были разбиты или с трещинами. Если приглядеться, то на полу можно найти парочку пуль.
Возле шейкера пробежал жирный таракан, остановился и пошевелил усиками. Это была роковая ошибка, стоившая ему жизни. Раздавив его листком бумаги, Лиса выбросила его бренный труп в мусорку.
«Плюс труп в карму»
– Тебе что-нибудь смешать?
– Виски со льдом – немного помедлив, он добавил – А тебе вообще пить не желательно.
– Ты мне не мать, чтобы указывать – в её голосе слышны нотки раздражения, на грани между тем, чтобы задеть его самолюбие, но не обидеть. Максим привык заботиться о ней.
Она поднялась на цыпочки и достала темную бутылку с черной этикеткой. Три прозрачных кубика льда звонко упали на толстое дно стакана, янтарная жидкость полилась из горлышка. Лиса подтолкнула стакан в сторону Максима и, повторив процедуру, отставила бутылку в сторону. Девушка села напротив, поджав под себя ногу, и сразу сделала несколько глотков. Алкоголь обжёг горло и спустился ниже, оставив уже привычное послевкусие. Стакан с глухим звуком опустился на стойку. Её блестящие глаза выжидающе посмотрели на давнего хорошего знакомого.
– Я, кажется, понял, ты хочешь меня споить, а потом сдать своим дружкам, я прав? – кривая ухмылка исказила его лицо, подчеркнув шрам на левой щеке, который не обезображивал его, а делал еще более мужественным.