Глеб вернулся в квартиру, автоматически протянул руку к выключателю, но внезапно обнаружил, что свет уже горит в коридоре и на кухне, а в дверях снова, прямая как пограничный столб, стоит Катя. На этот раз лицо её раскраснелось, и она не сдерживала своего гнева:
– Ты что творишь? Тебе вообще уже дома не сидится ночью?
Глеб сжал зубы и почувствовал, как из разбитой днём губы кровь потекла на подбородок. Обычно он старался игнорировать эмоции своей женщины, чтобы не подбрасывать дров в огонь, но на этот раз он был настолько убеждён в своей правоте, что ответил:
– Тебя устраивает, что в нашем дворе наркоманы рыскают в поисках закладки? Ты хочешь, чтобы Ваня рос среди этих ублюдков?
Катя на несколько секунд зажмурила глаза и замотала головой, словно не хотела ничего слышать и понимать.
– Я не видела никаких наркоманов в этом дворе, сколько здесь живу, но зато ты их найдёшь везде! Почему ты постоянно влезаешь во всякие истории? Мне это надоело!
– Ты их не видела, потому что ты даже не отличишь их от остальных людей. Я о вас с Ваней забочусь, – спокойно ответил Глеб, но эта фраза, кажется, разозлила Катю ещё больше – очевидно, она не считала это заботой. Руки её нервно затряслись, и она уже не сдерживала крик:
– Это забота? Вечно с разбитым лицом приходить домой! Ты скорее этих своих наркоманов за собой приведёшь! Хватит прикрываться благими намерениями, ты просто такой человек, человек-проблема! Всё, хватит!
Катя кричала и не заметила, что сзади неё тихонько приоткрылась дверь, и в коридор вышел её сын. Он был в канареечной хлопковой пижаме с зонтиками, голубые заспанные глаза его слезились.
– Катя, не ори. Ты не видишь, Ваню напугала. Иди сюда, пацан, – Глеб опустился на корточки и протянул руки к мальчику, чтобы обнять его и успокоить. Но едва тот сделал шаг на встречу, Катя придержала ребёнка за плечо, не давая ему прохода. Ваня непонимающе захлопал глазами. Глеб поднялся на ноги, уставившись на бледное лицо Кати.
– Уходи, – властно, насколько позволял её тонкий высокий голос, сказала она. В глазах её Глеб не видел ничего, кроме злобы и растерянности. Ваня нерешительно стоял возле неё, на его лице уже не просто читался страх, он начинал беззвучно плакать.
– Что ты делаешь? – попытался Глеб ещё раз вразумить её. – Разбудила Ваню, напугала, орёшь тут как… – он запнулся, не желая говорить грубости при ребёнке.