– Да, тест какой-то дала дурацкий. Не пойму этих психологов. Идиотизм.
Марк смотрел на крыши пустых многоэтажек, откуда в полном соответствии с планом эвакуации сбежала человеческая жизнь.
– Мой командир говорил, что не понимает и не хочет понимать психологов, но понимает психологинь.
– Ага. Я тоже, – раздалось из-под одеяла.
Влад поменял затекшую ногу.
– Марк, а он как погиб?
– Мы не видели. Вернее, все всё видели, но каждый по-своему, очень по-своему. На нас то ли газ какой пустили, то ли чё. И вообще, спи. Я байки из склепа травить не собираюсь. Я тебе не Плотва.
Марк соскочил с подоконника, подмигнул Владу и ткнул кулаком в холм на одеяле. Одеяло взвыло. После потасовки красный лохматый Плотва вылез и сел, подобрав под себя ноги.
– А эта… про мою бывшую знает все.
– Откуда у нее доступ? – удивился Плотва и почесал лоб.
– Ладно врать-то! – Марк ещё пытался отдышаться.
– Есть у нее доступ. И звание, знаете, знание! – Влад поднял палец к потолку.
– Да ладно…
– Это у нее наследственное, – объяснил Влад, – по наследству передали.
– Это у нее половое, – сказал Плотва. – Как передали, сами нафантазируйте.
– Придурки вы! – непонятно на что обиделся Влад, лег закрыл глаза и почти мгновенно уснул.
Плотва скрылся под одеялом, слабый свет фонарика почти не выбивался наружу.
Марк лежал и вспоминал Олега Глумуса. Особенно тот момент, когда Олег разбил нос проверяющему из Центра. Там, в воспоминании, все было ярко, по-киношному. Марк до войны любил боевики. Яркая кровь. Белый зимний день.
И какая-то девочка в красном пуховике (ее видно из окна) бежит по заснеженному шоссе.
Кирилл Плотвинин вынырнул из-под одеяла, когда друзья уже спали. Он не улыбался. И лицо его изменилось, будто повзрослело, осунулось, стало резче. Он огляделся и сунул под матрац ближней пустующей койки книгу. Джером Сэлинджер «Эсме с любовью и всякой мерзостью».
И четыре часа до рассвета.
– Проходи, садись, – сказала Машка Павлу, – и угощайся кстати.
Она кивнула на лежащую на столе солдатскую флягу.
– Это что?
– Бери, бери, это кока-кола, ты же любишь сладенькое?
Павел скрутил пробку, понюхал, потом сделал глоток – кола отдавала алюминием.
– Даже боюсь спрашивать, откуда ты ее взяла…
– Пособие.
Машка растянула в кресле. Она казалось расслабленной. Но Павел чувствовал какое-то пульсирующее напряжение.