Мы под небом - страница 8
Спустя годы Прасковья Ивановна клала поклоны перед портретом государя как перед иконой. Келейницы удивлялись этому и спрашивали её: «Мамашенька, что же ты так на государя молишься, он же ещё живой?». А она им отвечала: «Глупцы, он выше всех царей будет».
Перед самой своей кончиной, прожив сто двадцать лет, в сентябре 1915 года Прасковья Ивановна сняла портрет государя и целовала его со слезами, тихо приговаривая «Миленький уже при конце».
Четвертый земной удел Богородицы – Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь, окормленный преподобным святым Батюшкой Серафимом. Тысячу дней стоявшим на камне в непрестанной молитве, прибывавшим в великом молчании три года. Проливая море духовного света, он встречал каждого, приходившего к нему страждущего человека тепло и сердечно: «Радость моя!»
Великий молитвенник земли русской, обретя дар прозорливости и исцеления, помогал каждому, освещая ему путь добрым словом и заступнической молитвой, завещая своим чадам:
«Когда меня не станет, вы ко мне на гробик ходите! Как вам время, вы и идите, и чем чаще, тем лучше. Всё, что есть у вас на душе, что бы ни случилось с вами, придите ко мне, да все горе с собой и принесите на мой гробик! Припав к земле, как живому все и расскажите, и я услышу вас, и вся скорбь ваша отляжет и пройдет! Как вы с живым всегда говорили, так и тут! Для вас я живой есть и буду вовеки!»
Ровно через год после канонизации преподобного Серафима Саровского в августе 1904 года в царской семье родился наследник престола Российской Империи, Цесаревич и Великий Князь, пятый ребенок и единственный сын Алексей Николаевич (Романов).
Маяки Счастья
Я хочу продолжать жить в мире,
где ещё существует верность,
а клятвы в любви даются навечно…
Пауло Коэльо
Что происходит с человеком, когда он с силой пытает захлопнуть дверь в своё прошлое? Где тот предел границы времени, который мы вправе очертить? Существует ли вообще помимо нас это прошлое? И есть ли у нас такое право от него отделиться? Где-то в глубине сознания оно дремлет своей жизнью. И погружаясь в его мир как в теплый водоём, ты начинаешь проживать всё заново. Какая- то частица тебя, где-то внутри на все твои запреты, продолжает жить в мире, которого уже не существует.
Катерина ходила как тень по собственному дому, собирая разбросанные вещи. Обрывки прошлого, присутствие чужой, злой воли. И это её жизнь, её муж, его рубашка. Мятая, небрежно валяющаяся на полу рубашка Зорина.