– Я не понимаю…
– Поймешь, дорогая, поймешь. Нужно время. Надеюсь, оно у нас будет, это время. Но сейчас… Сейчас помни, что Арти не виновата, что она родилась такой. И ты прекрасно знаешь, кто виноват. Знаешь же, м?
– Эклат…
– Верно, детка, верно. Эклат – вот кто виноват во всех наших бедах. Но мы заставим их заплатить. Ты заставишь.
Ворожея посмотрела Рапсамаш прямо в глаза. Девушка вдруг почувствовала, что шерсть ее поднимается сама собой, а сердце бьется сильнее и чаще, она непроизвольно оскалилась. Внезапный приступ гнева и злобы отбросил прочь ее сомнения, но лишь на мгновение. Она все еще боялась, сильно боялась. Когда ей только объяснили, что в будущем ей предстоит стать наложницей, она сперва обрадовалась – видеть свет солнца, давно уже позабытый ею, кушать вкусную еду и фрукты, чистую воду, забыть об этих грязных шахтах. Но чем ближе становился тот самый день – тем больше она сомневалась, тем больше не хотелось ей покидать маму и других сородичей. Она будет там, одна, среди тех, кто нещадно бил ее, унижал и кормил помоями, кто истязал ее товарищей, калечил и казнил их по собственной прихоти, кто пришел в их и без того не самый благополучный город, и сделал их всех рабами, упрятав под землю, чтобы нажиться самим. Она будет там одна, среди врагов, и никто не сможет уберечь ее, и никто не сможет остановить их, если они захотят сделать с ней что-то плохое. А они непременно захотят… А тут, внизу, все также будут без устали трудиться ее сородичи, день за днем, год за годом, поколение за поколением. Но теперь, все может измениться, она может спасти всех их… но сможет ли? С тех пор, как Санлад и Унлад объяснили ей план, она едва ли могла спокойно спать. Они все теперь надеются на нее. Но она будет там, одна, и, если у нее не получится… День за днем, год за годом, поколение за поколением. Она больше не увидит ни маму, ни Арти. Ни дядю Сангара, ни бабулю Иттиру, ни ее резвых сыновей… Да и если у нее не получится, они вряд ли и друг друга то смогут тогда увидеть. Эклат разберется со всеми. Она должна, она обязана остановить их. Ради мамы, ради сородичей, ради самой себя.
– Тяжкую думу думаешь, Рапси, м? – ворожея погладила девушку по голове и вдруг резко убрала руку, – А ну ка, ш!
Старуха выглянула за ширму своей коморки. Рапсамаш с любопытством и осторожностью попыталась рассмотреть, что так резко привлекло внимание бабули: совсем неподалеку от входа сидел кот. Кошколюды называли их младшими братьями, или малыми сородичами. В шахте были несколько таких, о них заботились коллективно. Все же, какие-никакие, а общие корни у них были. Но этого кота Рапсамаш видела впервые.