– Тогда и зовите меня на русский манер!
– Как это?
– Емелькой Пугачёвым.
– Пугачёвым? Вы собираетесь кого-то пугать?
– Пугать? – картинно ужаснулся француз. – Да я за последние тридцать лет пальцем никого не тронул! Мухи не обидел! И вы, мадам, об этом прекрасно знаете.
– Oui, знаю!
– А когда по высочайшему дозволению государыни Екатерины моя опасная для русского уха фамилия Марат была заменена тихой и мирной Будри, я и вовсе отстранился от своего брата-якобинца Жана-Поля! И стал тише травы, ниже воды!
– Тише воды, ниже травы! – поправила Голицына.
– Да, да! Всё время путаю. Тише воды!
– Так уж и тише? Все французы бунтовщики и смутьяны!
– Ну, так и зовите меня на французский манер!
– Как это?
– Будриапарт!
– Будри-апарт? – со смехом повторила княгиня. – Забавно! Весьма забавно!
– Вот и выбирайте, кто вам милей! Коронованный самозванец? – Будри взмахом руки набросил на лоб прядь волос и, заложив руку за обшлаг сюртука, застыл в позе Наполеона. – Или якобинец, взбудораживший Францию и Европу 13 лет назад? – француз взлохматил волосы и изобразил якобинца-оратора.
– Браво, браво! – зааплодировала Голицына. – С вашим талантом, господин Будри, хоть сейчас на сцену!
– В Комеди Франсез, что на площади Пале-Рояль?
– Довольно площадей, мсье Будри! – строго потребовала Голицына. – А то мы ещё до площади Бастилии доберёмся! Слышать о ней не могу! Хоть столько уже лет прошло…
– Тринадцать, мадам, – вздохнул француз.
– Боже, как будто вчера всё было!.. Париж, Мария-Антуанетта, Людовик! А затем этот кошмарный бунт!
– Его назвали Великой французской революцией, мадам.
– Надеюсь, Россия не доживёт до подобного величия.
– Неисповедимы пути Господни!
– Типун вам на язык, господин Будри!
– Разве в России не любят бунтовать?
– В России любят веселиться. Вот и я хочу устроить музыкальный вечер. И прошу вас, мсье Будри, или на русский лад, Давид Иванович, почтить нас своим присутствием.
– С превеликим удовольствием, мадам!
– И захватите с собой вашего воспитанника. С моими инициалами.
– Гончарова?
– Да. Он, кажется, музыкант?
– В стране, император которой прекрасно играет на скрипке, а императрица чудесно поёт, удивить кого-либо трудно. И, тем не менее, он превосходный музыкант, мадам! Вы что предпочитаете, скрипку, виолончель?
– На ваш выбор, Будри! Я доверяю вашему вкусу! Да, и вот ещё! Нет ли у вас на примете учителя французского?