– Сммеена, ссаступающая нна посты, потъемм… – блеет он противным бабьим голосом и тут же получает по шнобелю метко брошенной шапкой.
– Ну, чтто яа ммокку стелат? Ссаччем ффы так? – огорчается Крейсберг. После чего в спалку заходит Бычков, и отдыхающую смену сдувает с дерматиновых топчанов.
С улицы доносится знакомое: «Духи, вешайтесь!» и выдергивает меня из воспоминаний. С этого дня пополнение стало пребывать регулярно, и уже на следующие сутки наши ряды пополнились крупной партией из Белоруссии. Карантин делили поровну по дивизионам, но нам в батарею духов не давали, очевидно опасаясь нанести им преждевременную психологическую травму. Молодые уезжали в войска, служить становилось тяжелей, и вечерами мы отлавливали бесхозных новобранцев или выпрашивали их в первой батарее у знакомых сержантов. Они уже успели слиться в единую безликую массу что, как ни странно, имело и свои положительные стороны, я по себе помнил, как это важно. В самом начале службы к нам по странным армейским превратностям попали несколько человек, переведенных из Ковровской учебки. Не знаю, чем они не устроили эту воинскую часть, где их уже успели переодеть, но на нашем черном фоне они стали резко выделяться своими малиновыми погонами. Их замучили, только и было слышно:
– Эй, красноперый, сюда иди…
Первым причину просек Васька Гонтарь и где-то правдами и неправдами раздобыл себе черные аксессуары, после чего интерес к нему нивелировался до общей отметки. Как он там сейчас, в Афгане?
Пойманные же черепа, окончательно запутавшись в хитросплетениях внутриармейских отношений, покорно подчинялись очередному начальнику. И если в первой батарее поддерживался относительный порядок, то во второй творился традиционный беспредел.
Сидя на табуретке, я с непривычной для себя радостью наблюдаю, как шуршат новые рабы. Они не поднимая глаз трут, моют, подметают, стараясь при этом оставаться незамеченными. А молодые сержанты отрываются в бессознательной мести за загубленную армейскую юность. Я уже реально начинаю ощущать беспредельную и бесконтрольную власть над другим человеком. Происходящая метаморфоза немного пугает и одновременно притягивает, завораживает.
На гражданке – в политике, на производстве и даже в уголовной среде – люди идут к этому состоянию какое-то время, утверждаясь и закрепляясь на каждой очередной ступени. Путь этот тернист и сопряжен с определенными опасностями. Здесь же такое право получаешь автоматически, по истечении полугода. Нужно только суметь им воспользоваться и, закрепившись, постараться удержать, если ты, конечно, не последний чмошник, но таких в учебках не оставляют.