никто, увы, не знает,
что он влетел в тупик.
Потом, холодным утром
найдут его крыло,
исчез из мира будто,
и больше нет его.
И все мы здесь, наверно,
простые мотыльки,
хватаем телом скверну,
не думая взойти.
Вокруг Венеры вьётся
пустынный мотылёк,
то лбом ударит просто,
то упадет в платок.
Холодный неон, разбитые стёкла,
разорваны джинсы и кровь на щеке,
вчера мне хотелось, чтобы суббота,
закончилась мирно, костром на реке.
Но только Судьба махнула рукою,
ударив грозой и молнией в борт,
машину порвало ближайшей стеною -
и яхте моей последний здесь порт.
Очнувшись один на белой кровати,
(в тепле и уюте, снаружи шторма),
я мотылька в оконном квадрате
заметил и сразу зажмурил глаза.
И не было судьбы ужасней,
чем быть ненужным никому,
и мир в тонах от крови красный,
и ноль деяний по уму.
Ночное небо – как надежда,
что все потом уйдет во тьму.
И он идет, сорвав одежду,
и взгляд его в Ее плену.
И только точка надо всеми
велит ему шагать вперед,
Венера знает, он ей верит,
и глаз его, блестит, как лед.
Я стою у огромных железных ворот,
ухвативши рукою холодный засов,
а за ними живет довольный народ,
и доносится гул мужских голосов.
Я единственный вынес идею толпы,
я всего лишь один во весь рост распрямился,
и вонзил свой топор в ледяные столбы,
но последний из тех, кто сполна поплатился.
И пошли вслед за мною все люди вперед,
и большими шагами направление взяли,
мы разрушили вместе сковавший нас лед,
у верхушки мы руль и жизни забрали.
И ворота открыли толчком сотни рук,
расцветаюшиймир лицом своим встретив,
обрубили последний мешающий сук,
изменились и мир, и время, и ветер.
Но проблема одна осталась снаружи:
революции братья остались одни,
нас встретили только рычание стужи
да гиблые земли, что позади.
Я видел море, его глубину,
не чуя ветров и солнца,
там часто мысли идут на плоту,
бросая из золота кольца.
Я знаю холод, его чистоту,
под утренним небом зимою,
где город в вечном белом плену,
мерцает ночью стеною.
И только вчера, отдавши огню
все письма свои и бумаги,
решился я жить там, где хочу
вывесить новые флаги.
Холодное море бьётся о пристань,
деревья роняют первые листья,
скамейка без спинки терпит все капли,
и волны качают хлипкий кораблик.
Пустое пальто сидит на причале,
своим воротом чёрным ветра не чая.
А в грязном кармане лишь сигареты,