– Сыночек, что же ты натворил?! Ведь за это положена смертная казнь, и отец не сможет тебе помочь, ведь он глава города и должен стоять на страже законов.
– Я знаю, мама. Поэтому я решил бежать в Интеграл-град и попробовать стать архитектором. Там меня никто не знает. Я сменю имя, тем более, что здесь меня считают погибшим, и никому не придет в голову меня там искать. Об одном прошу, возьмите к себе Мию. Она свет моего сердца, но взять ее с собой я не могу.
– А как же ее мать? Где Фир?
– Фир сегодня умерла, мама, и мне некуда больше идти и не у кого просить помощи.
О сыне Инт умолчал. Он рассказал матери подробно, как они бежали с Фир, как и где жили, как родилась Миа.
Мать накормила сына, дала ему новую одежду, немного денег и еды в дорогу. С разбитым теперь уже навсегда сердцем она проводила Инта в дальний путь и стала готовиться к тяжелому разговору с мужем. Но она знала, что несмотря на внешнюю суровость, сына он любил, и не откажется принять свою единственную внучку. Тем временем Миа счастливо агукала и пускала пузыри, лежа в старой колыбельке.
Вскоре открылась дверь, и в дом вошел бургомистр. С тех пор как его единственный сын нарушил священный закон, он мало походил на цифру из гордого клана Единиц. Борьба между любовью к своему наследнику и осознанием тяжести его преступления подорвала его здоровье. Медленно, едва передвигая ноги, как будто вся Вселенная давила невыносимым грузом ему на плечи, он подошел к жене и обнял ее. И тут он заметил ребенка:
– Кто это? Откуда этот ребенок? Отвечай!
– Дорогой, присядь, пожалуйста, и не волнуйся. Ты только сразу не кричи и не сердись на меня. Я не могла поступить иначе. Здесь был Инт…
– Как?! Он жив?! Он не погиб?! Где он?!
От переживаний лицо бургомистра начало стремительно бледнеть, потом сереть и, по мере того, как он начал осознавать ситуацию, багроветь. Он вскочил с кресла и начал мерять шагами комнату.
– Да как он посмел прийти сюда! Он опозорил свою семью! Свой клан! Он преступник!
– Тише, дорогой, ты пугаешь ребенка.
– Аааа, это плод его греха! Ей не место в моем доме!
– Для начала она невинное дитя и твоя единственная внучка, – с несвойственной ей строгостью сказала ему супруга. – Неужели ты допустишь, чтобы твоя кровинушка воспитывалась в сиротском приюте при монастыре? И что люди скажут, когда об этом узнают?