Оглядывая интерьер, поймал себя на ощущении нереальности происходящего. Окружающее отдавало какой-то музейностью. Несколько рядов стеллажей по центру зала, в основном с консервами и макаронами, разноцветными трехлитровыми банками с соком, хлебный ряд с висящей на веревочке вилкой, длинный холодильник с молочкой, в котором блестели разноцветными крышками из фольги толстые белые бутылочки, кирпичики вощеной бумаги с творогом, расфасованное в коричневый картон сливочное масло. Тут же, в металлических ящиках, составленных один на другой, треугольные пакеты с молоком, которые постоянно протекали. Вот и сейчас белые ручейки, соединяясь друг с другом, убегали под холодильник. Под табличкой «замороженные полуфабрикаты» в этом же холодильнике были свалены пачки с надписью «Пельмени Сибирские». Рваные по углам, покрытые ледяной коркой бело-синие кирпичи. Завернув в следующий ряд, он с удивлением разглядывал стеллажи с лимонадом и кондитеркой. «Буратино», «Дюшес», «Груша», любимый «Байкал», похожий вкусом на колу, которую здесь еще мало кто пробовал. Весь кондитерский отдел был завален печеньем и конфетами. Ассортимент был внушительный, но его не покидало ощущение черно-белого фильма. Не было красок. Не было ярких упаковок, рекламы, искусственных запахов, огромных перечеркнутых ценников и вообще всего того, что в его жизни заставляло набивать тележку всякой ненужной херней. Наткнулся взглядом на ряд «Боржоми» и сглотнул сухую пустоту во рту.
– Ты чего не в школе?
«Это мое имя в этом мире, что ли?»
Пухлая лет тридцати миловидная кассирша в белом колпаке, сидя в своем ящике перед чемоданом с ручкой, как у шарманки, обращалась к Павлу. Но в отличие от милиционера, приветливо улыбалась.
– Да я так… Кефир купить… Украинский у меня…
– Та какой кефир, шо ты врешь мне! – слишком громко для пустого зала засмеялась она. – Чего натворил? Выгнали? Да не бойся, не скажу мамке.
Он пытался вспомнить, кто это.
– Да опоздал, блин, – опустил голову, – да еще сменку забыл.
– Ну я так и подумала, начудил опять. Смотрю, ходит-ходит, как чумной. Петруха! Перебери уже молоко! Зараз усе под холодильник утечет. Будешь потом этот кисляк знову отмывать!
– Та щаз, Галя! – раздалось откуда-то. – Мясное приму, машина пришла.
– Теть Галь, – сделал лицо Павел. – Можно я батон возьму? А деньги завтра занесу. Забыл дома.