Зрачки выпученных глаз расширились, как у кошки. Румянец залил лицо.
– Маш… я не… – Павел обернулся. Несколько оставшихся в классе девочек и парочка ботанов во все глаза пялились в их сторону.
– Сядь! – тихо сказал он, поднимаясь со стула. – Сядь на место и не ори.
Девочка, открывшая было рот для следующей гневной тирады, медленно опустилась.
– Паша, ты чего?.. Грубишь всем. Разговариваешь странно. А сейчас вообще уже… руки распускаешь.
– Я по-дружески.
«Какой же чистый мир был, – глядя в эти испуганные глаза, думал Павел. – Мы действительно все просрали, Юра».
Прозвенел звонок. Почти сразу за влившейся в класс шумной толпой вошла учительница математики. Успевшие сесть на свои места встали:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, дети, – устало откликнулась уже немолодая и, видимо, не очень счастливая женщина. Положив журнал со стопкой тетрадей на стол, она подошла к доске и нацарапала белым на зеленом: «Классная работа». Павел открыл свою тетрадь, полистал, пытаясь разобраться в этих пирамидах уравнений, но быстро понял, что для него это китайский язык. Последняя исписанная этими иероглифами страница заканчивалась строчкой «Домашняя работа».
– Опять списать не успел?
– Не успел, – разглядывая каракули, ответил он на Машин шепот.
– Двойку в четверти хочешь?
– Тетради сдаем! – учительница пошла по рядам. Павел положил тетрадь на угол парты, откинулся, посмотрел на Машу. – Нормально все будет.
С математикой, физикой и остальными геометриями у него никогда не ладилось. Явно выраженного гуманитарного склада ум не открывался для впитывания точных наук.
– Нормально все теперь будет, – глядя перед собой, повторил он. – Не надо больше ничего списывать.
Постепенно в голове, забитой до этого осмыслением ситуации, вырисовывался план. Если это все надолго, то пора включаться. Фора в виде жизненного опыта в тридцать с лишним лет плюс какое-никакое знание хронологии предстоящих событий.
– Повторим тему предыдущего урока, – вернула его в класс учительница. – К доске пойдет… – склонилась она над журналом.
Павел огляделся. Вся «камчатка» пригнула головы, кое-кто распластался на парте, как во время бомбежки. Алгоритм был простой. Если до конца четверти количество троек не превышало количество двоек, в табеле ставилось честное «два». По итогам года из четырех четвертей выводилась итоговая оценка. Последнее решение было, конечно, за руководством школы, но остаться на второй год было вполне возможно. Один такой балбес, несостоявшийся восьмиклассник, сидел сейчас за соседней партой и рассматривал порнографические игральные карты, те, что продает в поездах немая мафия.