– Товарищ, старший лэйтэнант, рота на утренный развод построэна! – И Гаджи приложил руку к ушанке.
Я глядел на закопченные рожи, и похмельная тоска брала с новой силой.
– Здравствуйте, товарищи солдаты – раздался вдруг бодрый голос за спиной.
Это замполит с блядок прискакал и тут же на развод. Молодец!
– Здравия желаем, товарищ старший летенант. – Вяло прозвучало по строю.
Замполит нахмурился:
– Не понял! Что? Родину любить разучились? Упор лёжа принять!
Рота замешкалась на морозе.
Замполит снёс первого попавшегося пинком в бок. Тот опрокинулся, и рота приняла упор лёжа. После отжатия от снега, силы естественно прибавились, и замполит остался доволен новым приветствием. Затем он наклонился к моему уху:
– Командир, для тебя новости. Одна не очень, вторая хорошая.
Я кивнул:
– Давай. Всё равно с какой.
– Связывался с батальоном, передали, что если не разгрузишь до десяти, простой вагонов будешь из своего кармана платить. А вторая хорошая, я щас на вагоны смотрел, там один без креозота есть.
Вторая новость порадовала, а первая нисколь не напрягла. Места для разгрузки всё равно не было. Наше пространство было до отказа забито этой хуйнёй и рельсами. Скину под откос, тут же решил я, утилизирую. Это быстрее, складировать не надо, а когда придут вертушки с щебнем, засыплю сверху.
И станционный тепловоз потолкал вагоны, кроме одного, к откосу в метрах восьмистах от нас. Загрохотали борта, перерубили стяжки, и просмоленные брусья полетели в обрыв. А я пошел будить Бычу.
– Быча, подъём! Шпалы пришли.
– Иди на хуй – пробурчал тот и залез под одеяло с головой.
– Быча – капитан Бычанков. Бывший майор. Герой БАМа, шедший со своей ротой на передовой линии легендарной стройки. То, что рассказывал он о первопроходцах-солдатах, живших в палатках за четыреста километров от ближайшей власти, наводило страх на нас всех. Там не было разве что людоедства! Потом он стал командиром батальона. Именно Быча должен был вколотить заветный золотой костыль на важном участке стыковки трассы и получить за это орден Ленина и повышение. Но, к сожалению, водка сгубила Героя. Накануне стыковки въехал сдуру кому-то в рожу, и золотой костыль забил другой! А Быча с горя запил и забил… на всё.
– Быча порхал от батальона к батальону. Заставить служить его было невозможно. Семнадцать рапортов на увольнение и готовность написать восемнадцатый по первому требованию. Более десятка судов офицерской чести и прочее, прочее. Быча, смирившись, ждал сороковника, чтобы уйти на капитанскую пенсию и мирно работать на гражданском строительстве. Тогда ему было тридцать пять.