Вот и я, ходя и осматривая здешние места, как бы чувствовал этот запах, словно он витал над тобой и клубился, как дым, хотя с дней войны прошло уже много лет, да и день стоял солнечный и на небе не плыло ни облачка. Виделись какие-то фантомы – призраки, и казалось, что находился в том военном времени, видел окопы, танки, идущие навстречу, и становилось жутко, блиндажи виделись и лес. Слышались автоматные очереди и крики наших солдат «ура», бегущих в атаку и падающих, сражённых вражеской миномётной очередью или разорванных на куски после взрыва бомб. И невольно вздрагивал.
– Побудешь тут подольше, не то ещё почувствуешь и увидишь, – сказал неожиданно встретившийся мне старик, белый, как лунь. – Тут такое творилось, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
В одной руке он держал большую корзину грибов и все белые, крупные, чистые, в другой – была палка, которой раздвигал траву, ища скрываемые ею грибы. Жил, сказал он, неподалёку от Мясного Бора, в посёлке, за лесом. Когда шла война, он был ещё мальчишкой. Отец воевал, а они с матерью не успели уехать до прихода сюда немцев и скрывались в лесу в старой волчьей норе. Самих зверей здесь не было, куда-то скрылись и больше не показывались. Нора была довольно-таки широкой и неглубокой, под вековой елью над обрывом, и со всех сторон её скрывали густые кусты и трава. Можно было пройти мимо и не заметить. И обитали они с матерью в норе до тех пор, пока немцы не ушли. Питались, что лес давал: ягодами, кореньями разными, грибами, даже сушили их на солнце, лешие яблоки собирали, от которых скулы вело, а воду пили из ручья, что протекал недалеко от норы. Старались ходить здесь тихо и осторожно, чтобы случайно не нарваться на немцев. Но больше времени проводили в норе и возле и покидали её только по большой надобности.
И я с трудом представлял себе, что пережил этот человек, с редким именем и отчеством Панкрат Потапович, со своей матерью, обитая тогда здесь, когда вокруг шли бои, рвались снаряды и от бомб взлетали вверх горящие избы, сотрясая воздух и поджигая его. Бомбы могли и в их сосну попасть. Человеческие части тела падали и на лес, их можно было увидеть на деревьях и кустах. Брал ужас. Мать его, увидев всё это, рвало, а он плакал и зажимал рот ладошкой, боялся, что услышат фашисты, и тогда их убьют.