Любила журналистка Егорова начинать свой рабочий день традиционной корреспондентской сигареты. Почему “корреспондентской”? Потому что образ корреспондента без напряженно зажатой в зубах сигареты – не полный. Не лепится образ без никотинового облака, как ореола.
Вот и в этот день… Держа сигарету двумя пальцами левой руки, но уже слегка придавив фильтр губами, как и сотни и тысячи раз ранее, как миллионы и миллионы людей в других помещениях и на улицах, и в парках и за городом, и в других странах… большим пальцем правой руки она крутанула колесико дешевой одноразовой зажигалки, китайского производства. Искра – сжиженный газ – и крохотный огонек вспыхнул.
Энергии этого крошечного нагревательного прибора оказалось предостаточно!
За соседним столом сидел Антон Геев. Он давно перестал обращать внимание на Егорову. Совместные перекуры, неформальное общение, состоящее из диалогов в выражениях, которые эмансипированные редакционные дамы считали стильными и соответствующими статусу журнала…
– Я ему говорю, дай, гад, денег к косметологу сходить. Хоть сто долларов!
– А он? Гад.
– А он дал. Посмотрел на меня и дал. Триста. Гад.
– Какой гад! А ты?
– Я ему, естественно, говорю, да пошел ты в жопу! Подавись своими деньгами.
– А он?
– Он, естественно, в ответ… Шлюха, говорит, сама отправляйся.
– Вот гад!
– А ты думала!
…Надежно гасили потенцию у единственного мужчины-корреспондента и тем самым практически полностью обезличивая половую принадлежность редакционного состава.
В соседней комнате – это была даже не комната, там отсутствовала дверь, а просто очень большая ниша, куда удалось втиснуть еще один стол с компьютером, сидела еще одна дама, Ершова. Стиля – аналогичного. Такая же безлико-оплывшая. Более того, практически точная копия журналистки Егоровой, только на пять лет старше.
Утро. Сотрудники редакции заняты своим привычным делом. Они сидят и думают. Геев пьет растворимый кофе, а женщины собираются перекурить.
Щелкнуло, прокручиваясь, зажигалкино колесо…
И безусловно, этого звука не расслышал никто.
А через секунду страшный душераздирающий крик пронзил атмосферу обыденности: – А-а-а.
Она кричала на одной ноте, разом взятой, один единственный звук: —А-а-а-а.
Сигарета и зажигалка выпали из рук.
В последнем осознанном порыве отстраниться от того, что случилось с нею, с ее лицом, она, откинув голову назад, в неимоверной непроизвольной судороге оттолкнулась руками от края стола, будто хотела отпихнуть от себя боль и ужас, и… Стул покачнулся. Она потеряла равновесие и упала назад, некрасиво и смешно, вскинув ноги. И потеряла сознание.