Успокоившись по этому поводу, залезаем в карман лежащего в пыли и затоптанного верхнего прикида и находим там то, что искали…
Что ищем мы в кармане пиджака:
Обрывки фраз, начало темы.
Суровые и серые века
Нас грели вместо пиджака
И уводили нас под стрелы,
Которыми клялись, с которыми роднились,
И флягою одной делились.
С кем пробивались до конца.
Пусть будет тихим уголок,
Где мы с тобой однажды ляжем,
И разгорится уголек,
И печь в трубе обрушит сажу.
И никому, уж, не понять,
Зачем плела судьбу кукушка.
Умножим все на двадцать пять
И просто ляжем на подушку.
И никому ни дать, ни взять,
Какие могут быть игрушки.
В тебя всегда я обречен стрелять,
Уж, как могу, заряженною пушкой.
Пусть батарея Тушина стоит,
Бородина нас слава не приемлет.
Отечества огонь горит.
Гусар на сеновале дремлет.
«Это все отступление от темы», – подумал Венечка и, разобравшись в своем френчике, купил-таки дозу, принял ее и сел на пригорке в раздумье.
Приход начался с подхода к колодцу, потому что жажда почти закупорила глотку, но впереди летящего вниз ведра неслись слова: Ур-р-рааа…
На плацу солдаты стоят. Бравые, но грязные. Обмундирование потрепанное, но лица счастливые. Ура кричат не потому, что отвечают на слова пьяного генерала, рвущего перед ними глотку о чувстве выполненного долга, а от головокружительного чувства собственной целостности. Никому нет дела до целехонькости этой страны с ее начертанными кем-то границами, суверенитетами, независимостями, вероисповеданиями, конституциями и законами, натертыми крупной морковкой вперемежку с нашинкованной капустой. Эти счастливые люди только что были там, где вообще нет законов, даже военного времени законов нет, потому что войны нет, а время есть. Остановившиеся мгновенья для тех, кто стоял здесь рядом на этом плацу до похода на Ту сторону, за границей которой они остались навсегда. Вечная память, говорят. Ничего нет вечного, только Загробная жизнь может быть вечной, но это не для каждого…
А Бог един для левых и для правых,
Косых, кривых и для прямых,
Для всех для нас Он будет переправой
Меж берегами мертвых и живых.
Выходим на точку. Городок. Что будем делать, не знаем толком, но задача конкретная – боевиков загасить. Все уже в разрухе. Камень на камне. Вчера наших здесь в объеме взвода положили. Вонища от разложившегося контингента удручает. Тихо. Они молчат. Где они – непонятно. Приказ есть, а их нет. Пацаны наши все натасканные уже, не то, что поначалу.