Все знают, что в определенных ситуациях хочется удавиться, только не каждый может это желание удовлетворить, потому, что, как правило, только петлю на шею наладишь – жизнь налаживается. Главное, чтобы табуретка под ногами в этот момент не подкосилась.
– Так будет мебель достойна нашего времени, и мы достойны наших табуреток! – вскричал Венечка и рванул из электрички, открывшей ему двери со всеми возможностями на станции «Товарная».
Возможности уже закрывались, и, продавливая свое тело между ними, Веня выплеснулся наружу целиком, но руку пришлось выдергивать. С рукой все в порядке, но ремешок от часиков отцовских порвался, и упали они на перрон прямо под ноги. Все хорошо, но стрелки остановились.
Он не знал, как называется эта станция и не предполагал, что эта остановка времени на его ручных часах «Победа» сыграет определенный туш в марш-броске его размеренного и приятного во всех ощущениях путешествия.
Присев на чугунную лавку с выломанными поперечинами, вздумались мысли:
Опять до икоты зевал от работы.
Простите за резкость начала.
И приступы рвоты
Уж после икоты
В столовой еда вызывала.
Отмучившись вскоре,
Налаявшись в споре
О воле, о доле, а также футболе,
Я снова в пивную,
Мою разливную,
Такую родную попал.
Помянем же стоя
Период застоя.
Он вынянчил нас и сковал.
Пусть кто-то из строя
Не выдержал боя.
И после запоя пропал.
Мы старые лозунги сняли.
По-новому мыслим и пьем.
– Засранец какой, этот Сталин!
И Берия тоже при нем!
Угробили в корне идею.
Нет веры в небе и во мне, -
Кричал Селеван, соловея,
Соседа стуча по спине.
– Во всем виноваты евреи, -
Резонно заметили мне, -
Мы с вами, ребята, по шею
Поэтому в самом дерьме.
Потом загрустили и пили
За веру свою без креста.
И Яшку пинком наградили
За то, что распял он Христа.
И Яшка нам клялся, божился,
Что этого сделать не мог.
Покуда вконец не напился,
Признался во всем и умолк.
Его мы, конечно, простили.
Нет зла в православной душе.
И даже домой дотащили,
Вернув под расписку жене.
После таких стихов молодого автора, хотелось бы продуть форсунки, смочить глотку и вприглядку обратиться к нынешнему пирогу, который продается на каждой станции. Пирогов, кстати, не нашлось, но продавались чебуреки, бигбармаши, шурмашы, брокдельмаши и сосиски в тесте. «Последнее очень органично», – подумал Венечка и залез в карман, чтобы выпестовать из него свою состоятельность, но карман никак не открывался. Там внутри все есть, но рука почему-то все проходит мимо. Щупаешь рукой и понимаешь, что вот оно, а в руке ничего. В кармане есть, а в руке пусто. Двумя руками начинаешь дербанить свой карман. Точно, там есть что-то осязаемое, но вытащить не получается. Снимаешь с себя свой верхний прикид, берешь его за шкирку и шмонаешь со всех сторон, потому что там должно быть то, что надо, и ощущаешь, вот оно есть. Трясешь его в бессильной злобе и, наконец, понимаешь, что карман пришит наоборот, и подход к нему нужен особый, то есть в правый карман надо влезать левой рукой, а левый брать с противоположной стороны. Это в нашей стране все так делается.