Дружинник глубоко вздохнул и заткнул свирель за пояс. Нахлобучив горячий от солнца шлем, припекавший даже сквозь подшлемник, он поднял с земли копьё и усталым шагом направился к путнику.
– Стой! – замахал руками дозорный. – Дальше пути нет, поворачивай! Поворачивай, говорю! Тпррруу! – воин схватил коня под уздцы и погрозил незнакомцу кулаком. – Куда прёшь? Не видишь, дорога перекрыта? А-ну, вертайся назад, чтоб я тебя больше тут не видел.
– Мне нужно в ту сторону, – невероятно низким голосом промолвил странник.
– Ещё и глухой, – возвёл очи горе-дружинник. С обозов послышался дружный хохот. – Сказано тебе, прохода нет, чего ж ты ломишься?
– Мне нужно к Змиевой топи, – произнёс мужчина и вытянул из-за пазухи берестяную грамоту, – и подорожная имеется.
– Ты что, колдун? – подозрительно глядя на незнакомца, охранитель принял документ и, мученически сощурившись, принялся изучать.
С телеги спрыгнули ещё двое и встали у него за спиной, внимательно вглядываясь в угловатые буквы.
– Богатырь, – ответил странник.
– Чуднó, – наконец, вымолви воин. – Давненько не припомню, чтобы княже грамоты подорожные выписывал всякому мурлу. Крепко же ты ему насолил, парень, коль он согласился пустить тебя к топям. Держи свою грамоту. Ох, лучше б у тебя её не было. Всё, всё, пропускай! – замахал он своим, пытаясь жестами объяснить, чтобы убрали с дороги обозы.
– Пустое, – отмахнулся богатырь. – Так проеду.
– Ну, как знаешь, – хмуро ответил дружинник. – Дурак ты ещё. Молоко на губах не обсохло… Если найдём твои останки, по ком службу служить прикажешь?
– Не надобно службы. Поставь свечу за упокой недостойного Лучáна и довольно будет.
– Ладно, удачи тебе, парень. Говорят, дуракам везёт.
Подорожная дружина проводила его тоскливым взглядом.
Почти весь день Лучан ехал без остановок. К вечеру, он сжалился над верным другом и устроил привал неподалёку от крупного светлого озерца. Стреножив Горенка, он отправил его пастись, а сам полез в тёплую прозрачную, как слеза, воду.
Когда на небо взгромоздился юный месяц, с интересом взиравший на подлунный мир, они вошли в молодой лесок, пролегавший вдоль границы между Стриженью и владениями пёсеголовцев. Со стороны Родова дул сырой ветер.
Скоро путник понял, что задремал. Пришлось встрепенуться и шире открыть глаза – помогло слабо. А судя по рассказам служкавцев, путь предстоял неблизкий. Ночевали тут же – под первой ольхой. Ночью воин покрепче прижимался к коню, дабы сохранить хоть крупицу тепла.