В приемной я опустилась в кресло и стала ждать. Даже если бы я не слышала слов доктора, я бы догадалась, что все плохо. Когда отец вошел в приемную, глаза у него были красные. Он жестом предложил мне последовать за ним и, когда мы выходили, крепко стиснул мою руку. Ни один из нас не произнес ни слова, пока мы не подошли к машине. Я думаю, мы просто не могли говорить.
– Я так тебя люблю, Робин, – сказал он, открывая дверцу. – И хочу для тебя всего самого лучшего.
– Я слышала, что сказал доктор, – призналась я. – Что с сердцем у меня хуже, чем было у мамы. Значит ли это, что я не проживу столько, сколько она?
Мне только что исполнилось пятнадцать. Стало быть, мне оставалось самое большее еще десять лет.
– Ты проживешь дольше, – быстро сказал отец. – Возможно, нормальный срок, потому что врачи разбираются в твоем состоянии лучше, чем десять лет назад, и многие теперь подписывают донорские карточки, так что, когда тебе понадобится сердце, ты его получишь.
Я была неглупа, знала, что все не так просто. Я села, отец захлопнул дверцу и обошел машину, чтобы сесть на водительское место.
– Я хочу, чтобы тебя совсем освободили от занятий спортом, – сказал он, включая зажигание.
Я уже и так часто сидела на этих занятиях в стороне, но мне была ненавистна мысль стать от моих друзей еще дальше.
– Я вроде бы там и так не слишком сильно напрягаюсь.
– И я буду отвозить тебя в школу.
– Но, папа, тебе же надо быть в университете раньше!
– Ничего страшного, изменю свое расписание.
– Какая разница, повезешь ты меня на машине или я поеду на автобусе?
Я чувствовала, что он отнимает у меня остатки свободы. Он всегда чересчур заботился обо мне. Теперь будет еще хуже.
– Тебе приходится идти до остановки пешком, и в автобусе слишком много… толкотни.
– Нет там никакой толкотни! О чем ты говоришь?
– Прошу тебя, сделай это для меня, ладно? Я хочу, чтобы твоя жизнь была легче и спокойнее, насколько это возможно.
Чего он на самом деле хотел, так это быть со мной каждую минуту, защищать и опекать. Душить меня. Скоро он прикует меня к себе цепями.
В ту ночь я впервые познала настоящий страх. Лежа в постели, я ощущала, как колотится о ребра мое сердце, слышала, как приливает к голове кровь, и боялась заснуть. Моя мать умерла во сне, у нее внезапно остановилось сердце. Поэтому я часами лежала без сна, прислушиваясь к каждому биению своего сердца, как будто, следя за ним, я могла продлить его работу.