Несмотря на уход заботливой и любящей жены, 10 ноября 1755 года Михаила Головкина не стало. Графа свела в могилу затяжная депрессия, в отличие от своей стойкой супруги, он был слаб духом. Графиня очень горевала, набожная с детства она не захотела похоронить мужа не отпетым по-церковному. Екатерина Ивановна со своими слугами забальзамировала тело мужа, похоронила его в сенях своей хижины. Сделала своего рода часовенку, которую не покидала, читая псалтырь над могилою.
Когда императрица разрешила перевезти тело умершего в Москву, графиня облила его воском и отправилась в путь. Долго добиралась Екатерина Ивановна до родных мест. По рассказам старожилов до 30-х годов 20 века на ямщицком колымском тракте на некоторых амбарах сохранились надписи: «Здесь временно покоился прах графа Михаила Гавриловича Головкина».
Похоронив мужа в Георгиевском монастыре, ныне не существующем, Екатерина Ивановна поселилась в своем доме на Никитской. Жила уединенно, проводя свое время в молитвах и делах благотворительности, каждый день ездила на могилу мужа. Пользовалась любовью москвичей, которые навещали ее вереницами, считая ее национальной гордостью, некой святыней, живым воплощением женской преданности и верности.
О графине Екатерине Головкиной, урожденной княжне-кесаревне Ромодановской в 1867 году была написана книга «Графиня Екатерина Ивановна Головкина и её время (1701—1791 годы)». Автором книги является Михаил Дмитриевич Хмыров (1830—1872), известный русский историк, публицист и библиофил.
Времена проходят. Но все-таки осталась почти утраченная нами память о женской преданности, любви и доброте, о силе человеческого духа, сокрытой в хрупких изнеженных созданиях галантного века.
Имя в истории. Превратности судьбы дочери якутского воеводы
В темной монастырской келье горят свечи…
Над столом чуть сгорбившись, сидит женщина и что-то лихорадочно пишет, быстро прячет письма в складках и потайных карманах темного серого платья из грубого холста. Потом встает, подходит к окну, сквозь решетку задумчиво смотрит вдаль, где на горизонте едва алеет ранний рассвет, слегка раздвигая темные тяжелые осенние сумерки. Вздыхает, ходит по келье кругами, останавливается у небольшой деревянной полочки, рукой проводит по кожаным переплетам книг. Вот они, книги – свидетели и свидетельства былых времен, канувшего в лету великолепия жизни…