Я горожанин трижды.
Но пока
пух тополиный мне зрачок щекочет
предметы слов и все сезоны плоти
(в черновиках, гримасах, развороте
чуть влажных губ)
поэт впотьмах бормочет,
лист белый чист, немотствует рука.
Мне нравятся слова, пока они – предметы:
вот слово – дерево в предощущенье лета,
Вот облако, и в нем живет гроза,
Вон странные предметы – голоса
Речушек ласковых, ночных лагун дыханье.
Прислушайся (звучат воспоминанья!) —
Какие гласные? Какая в гласных страсть?
Коснуться пальцами, вздохнуть и задохнуться,
Упасть из невесомости, украсть,
Произнести, услышать и очнуться.
Времен безвременья собрав черновики,
Среди случайных фраз и торопливой правки,
Резонам умников и смыслу вопреки,
Я уловил мгновенный привкус правды.
Быть может, был он чуть солоноват,
Косноязычен, чуть смешон, быть может…
Сквер опустел. Грозился мелкий дождик,
На убыль осень шла… Кто в этом виноват?
Костры и дворника на свой особый лад
Определяли это время года.
И наступала странная свобода —
Писать стихи темно и наугад.
Но надо же: собрав черновики
Я не исправил ни одной строки,
Не обозначил время именами…
Что именам и призракам пенять?
Уже дождит… И чудится опять
Безвременье совсем не за горами.