«С другой стороны, – подумал я (то есть мог бы подумать, потому что, скорее всего, это я думаю сейчас), – поддержание состояния абсурдности в жизни заключенных может быть более эффективным путем добиться их повиновения („угнетать“ их, если вам не обойтись без теорий классовой борьбы), чем установление правил и неукоснительное им следование». Когда в системе правила и наказания произвольны, заключенный должен предполагать, что возможно все, и это пугает его еще больше, а чего еще надо системе, кроме страха заключенных? На практике, впрочем, те, кто придумал эту систему, вряд ли продумали все это так уж тщательно; они были такими же рабами своих собственных этнических или социальных представлений. То, что со мной происходило, было трудно себе представить в Скандинавии, но в России – запросто.
Все это навсегда останется кучей праздных заморочек, порожденных скукой и попытками не сойти с ума по дороге из РЧ в «Ребиббию». Впоследствии я никогда не думал об этом, никогда не пытался поставить разные тюремные мемуары бок о бок для сравнения, никогда не зарывался в пенологические трактаты. Причина, почему меня в последнюю минуту перевели в другую тюрьму, останется одной из многих загадок в моей жизни, и я с этим примирился. Я был слишком счастлив при выходе, чтобы возвращаться к теме.
Нет, в панику я не вдавался, но о чем подумать было. Например, что, если наш злыдень-адвокат, раздосадованный, что нас не удалось обобрать, написал телегу о том, что я опасный элемент, готовлю побег, и хорошо бы не рисковать и перевести меня в другое место, желательно на подольше. А взамен неплохо бы перевести его платного клиента или просто соседа по вилле его дедушки в более комфортную камеру. «Вот гад! – думал я, обливаясь желчью.
Или же Серджио вместо того, чтобы выдать своих мафиозников, накатал телегу о том, что я агент КГБ, и, как только я узнал, за что он сидит, тут же попытался его завербовать обещаниями многих женщин и машин. Может, пару лет скостят, чем черт не шутит. КГБ все же, не чета паре бандосов. На коварство торговца оружием можно было положиться. Чтоб за мамкины тортеллини да паршивого иностранца-коммуниста не продать?
Да и Горан-Зоран тоже, небось, хорош гусь. Подумал-подумал: «Вот шпиона разоблачу, сразу выпустят». (Отзвуки старого треша пера Льва Шейнина.) А уж что про его братву говорить, еврея сдать – святое дело. Стоп.