Заключенные вели себя соответственно, воздерживаясь от экспериментов, которые могли бы пробудить охранников. Если у кого-то совсем чесалось поговорить, то он высказывался на футбольную тему. В ответ он получал бессильное пожатие плеч – комментарий на вечные несчастья, преследующие «Лацио»/«Фиорентину» – «Ma che fa? Stronzini tutti…”, «Что взять с этих засранцев?»
Мне на эту тему сказать было нечего, я не следил за футболом уже лет десять. Хотя вопрос вертелся: ведь кто-то же должен был у этих «засранцев» выигрывать, и где же были болельщики этих победителей? Наверное, их просто не сажали: или за «Милан», или «Интер» болели сплошь приличные люди, или «боление» за эти команды гарантировало неприкосновенность.
Ну, наконец-то: формы подписаны, мы выходим! Свобода так близка, я ее чувствую, нюхаю, пробую на язык! Обещаю всем богам, от Иеговы1 до Диониса, уважать свободу и чтить ее. Нет уж, пока не увидел небо в клеточку, не понять тебе счастья выйти поутру из дома за кофе и газетой, позевывая и почесываясь. У меня буквально кружилась голова от близости свободы – я уже унюхивал кофе, я чувствовал газетную тушь на кончиках пальцев, – я уже не читал, что я там подписывал, что было ошибкой настолько типичной, что чего о ней говорить. И правда, если бы я читал то, что я подписывал, это сберегло бы мне разочарование, постигшее меня минутами позже.
– Суд-то занят сегодня, а? – пробормотал я охраннику, пока мы стояли снаружи в ожидании фургона. – Мы же в суд едем, так?
Он посмотрел на меня как на идиота. К сожалению, этот взгляд мне хорошо знаком.
– В «Ребиббию» тебя везут. Другая тюрьма, – добавил он, правильно истолковав мое выражение. – Тебе там понравится. Все лучше, чем здесь.
– Другая тюрьма??? – С тем же успехом он мог меня зарезать прямо тут. – Но почему меня переводят?
Классическое итальянское плечепожатие:
– Eh.
Кто знает? Chissà?
***
Итак, в состоянии контузии я погрузился в полицейский фургон, совершенно не понимая, что происходит. Должен сказать, что шок прошел скоро. После недели в объятьях итальянского правосудия я уже не был таким психологическим слабаком, как раньше, и даже эти неприятные перемены я пережил без приступа паники. Я знал, что все же меня не ведут на расстрел, не отсылают в Союз, меня не похищает мафия, КГБ или Министерство марсианской мортаделлы. Я был жертвой общеабсурдного состояния итальянского правосудия №1234, и я воспринимал это как норму. Задавать вопросы охранникам было бесполезно, а добиваться ответов просто опасно. Да, ситуация была абсурдной, но не более чем паста с фасолью в девять утра.