Но, как я ни пыжился быть оптимистом, новые испытания караулили меня на моём тернистом пути. Провидение, видать, зацикленное на своей коцаной, изъеденной мышами Справедливости, наконец заметило (вероятно из-за пьяных криков, которые изрыгались из моей пасти) такую блоху, как я, и решило не особенно церемониться с ней и провело суд без малейшей возможности оправдания. Наградой за моё ослиное упорство и полное непонимание того, сколь много делало Провидение, чтобы меня спасти и выудить из самых безнадёжных ситуаций, было то, что надорвавшееся ради меня Провидение наконец узрело тщетность своих попыток и решило устроить дело так, чтобы ни у одного самого тупого и спившегося матроса не могло возникнуть сомнений, что ход событий и кары, долженствующие скоро постигнуть меня – всё это последствие моего поведения, кара за него и одновременно деяния, обращённые к моему благу и благу таких же безумцев, как я, а всё происходящее творится по произволению и милосердию божьему.
Итак, примерно на шестой день нашего вояжа мы вошли на Ярмутский рейд. Нас обдувал свежий ветер в лицо, и корабль шёл очень медленно, как раздобревшая морская тварь, расслабленная свирепой бурей. Здесь мы бросили якорь и отстаивались целую неделю при встречном северо-западном муссоне. Мы здесь оказались не одни – скоро рейд заполнился кораблями, явившимися из Нью-Касла на стоянку, здесь всегда отстаивались корабли, ожидая попутного ветра для входи в устье Темзы. Компания была, прямо скажу, неплохая.
У нас была прекрасная возможность не тратить столько времени на пустой отстой, додумайся капитан воспользоваться приливом, но ветер постепенно усиливался, и достиг максимума на пятый-шестой день стоянки. Рейд был на хорошем счету, так же, как и сама гавань, наши снасти и якоря были в идеальном состоянии, поэтому на корабле царила приятная расслабленность, мы ни о чём не тревожились и не чувствовали ни малейшей опасности, проводя время по утвердившемуся морскому обычаю в беспрестанных гулянках. К середине восьмого дня ветер стал настолько сильным, что пришлось включиться в работу: нам было приказано ослабить стеньги и задраить люки. Никто ведь не отменял заботы о безопасности корабля. Через час море стало и вовсе показывать свой норовистый нрав, и корма и нос попеременно уходили в воду, так что корабль черпал воду бортами. Нам даже стало мерещиться, что якорь порой проскальзывает по каменистому морскому дну.