– Да, пожалуй. – ответила Эля. – Знать бы, как ему помочь.
– Опять ты за своё! – Марина вскипела. – Хорошо, вот к примеру. Ты знаешь, откуда он взял деньги на гитару?
– Нет. Ну, у него было, наверное? – Эля облизывала палочку от эскимо и демонстрировала уже какое-то безразличие к диалогу. Кажется, тема денег её не сильно волновала. Ну, ничего, сейчас Марина её удивит.
– А вот и нет. Он у меня взял, представь, без спроса.
– Как у тебя? – у Эли глаза из орбит полезли.
– Ну, в тумбочке лежало тысяч сто. Сейчас тридцать осталось. Я убрала, конечно.
– Боря так сделал?
– Да, да, сделал и не извинился даже. Вот, а ты говоришь, тяготится.
– Очень странно.
– А по-моему, ожидаемо.
Они стояли у перехода и ждали зелёный сигнал. Вокруг собралось человек десять-пятнадцать. Марина разглядывала прохожих, чтобы отвлечься от невесёлых мыслей. Если Эля снова наполнится состраданием, ей не останется ничего, кроме как заняться воспитанием дочери. Может, и зря она почти не наказывала Элю. Девочка преисполнена жалости ко всему.
– Что ты ему сказала? – спросила Эля.
– То, что и должна была. Что так нельзя поступать, что это воровство. Что он должен был спросить, что больше я такого не потерплю.
– Ну, да.
– Ты недовольна мной?
– Нет, почему.
– Я же вижу.
Эля удивлённо расставила руки и пожала плечами. Она всегда и всеми довольна.
– Нет, мама, я думаю, ты всё правильно сделала. Я не знаю, как бы повела себя в такой ситуации.
– Вот и я не знаю. Что с гитарой-то этой делать?
– А какие варианты?
Марина расстроилась: похоже, дочь не может и помыслить о том, чтобы потребовать у Бори продать гитару и вернуть деньги. Она призналась Эле, что устала идти. Могут они посидеть вон в том небольшом скверике? Молча дойдя до скамейки, они сели на лавочку. Марина достала из сумочки телефон и проверила почту. Ничего интересного.
– Ты хочешь, чтобы он вернул деньги? – прервала молчание Эля.
– Браво, дочка! – иронически похвалила её Марина.
Эля улыбнулась.
– Что думаешь? – продолжила Марина. – Стоит на него надавить?
– Ох, не знаю… – задумалась Эля.
Прошло минут десять напряженного молчания. Эля, опустив взгляд, следила за носочком своей покачивавшейся ноги. Марина ждала, что вот сейчас в дочери проснётся материнский, а потому и воспитующий инстинкт.
– Не знаю. – призналась Эля. – Но я вот что подумала: папа бы в этой ситуации хорошо разобрался.