– Солнышко, ну какие вензели? Кусок в горло не лезет.
Но Марина всё-таки согласилась, и они с дочкой посмотрели какой-то из фильмов Уэса Андерсона, точное название она не запомнила, поскольку и за сюжетом-то не следила. Но атмосфера этого кино придала бы сил и веры любому, вот и Марина почувствовала себя лучше. Но она связывала это всё-таки с тем, что провела время в компании любимой дочери. С Элей ей было так хорошо, что желать чего-то ещё не приходилось. Марина даже съела парочку вензелей – один с малиной, другой с вишней. А ведь ещё час тому назад её бы вырвало, попробуй она съесть хоть что-то. Дочь положила маме голову на плечо, и так они и пролежали полфильма – как трогательно! Но ведь Эля так скоро – всего через месяц – уедет, если всё пойдёт по плану, на учёбу, и что тогда делать Марине? Одна в этой огромной квартире, она быстро скатится в депрессию. И кто знает, не последняя ли в её жизни это была возможность вот так полежать с дочкой, фильм посмотреть? На Марину будто бы огромным снежным комом накатывала меланхолия.
Но Марина от неё убежала, погрузившись в дела и юридическую суету. В четверг ей пришлось взять отгул, чтобы иметь возможность заниматься освобождением Бори. Босс негодовал: он подозревал Марину в том, что она саботирует работу из-за неприглянувшихся ей планов расширения. Как ни уверяла его Марина в том, что с её племянником случилось несчастье, Иннокентий Максимович не хотел верить в совпадения. Марина уже собиралась паниковать, не будучи способной убедить босса в своих лучших намерениях. Но он наконец проявил чуточку понимания, позволив Марине заняться её неотложными делами:
– Однако предупреждаю: если это хоть как-то связано с вашим личным отношением к стратегии расширения, я применю суровые санкции.
– Ну что вы, конечно, я понимаю. Совсем не в расширении дело.
– И передайте ваши дела заместителю. Мы не должны простаивать только потому, что у вашего племянника живот разболелся.
– Конечно, Иннокентий Максимович. Но если бы живот!
Иннокентия Максимовича мало интересовало, что всё-таки случилось, и Марина в очередной раз испытала горечь из-за того, что рабочие отношения оставляют так мало места для обыкновенной человечности. Свободная от посещения офиса, Марина осознала, что у неё накопилась усталость. Она так много работала в последние годы, что уже близка к выгоранию. Ей стоило бы взять длительный отпуск для того, чтобы спокойно проводить дочку во взрослую жизнь. Они могли бы отправиться с ней в путешествие или пожить за городом, в какой-нибудь глуши, где близость к природе, прекрасные виды позволяют жить и осознавать себя, а не функционировать, будто роботы. Но об этом ей нужно было беспокоиться сильно заранее. Теперь уже никаких возможностей взять отпуск нет. Марина вспомнила, как полгода назад, когда ещё не было поздно, она до вечера засиживалась в офисе, продумывая детали реализации нового позиционирования фирмы как социально ответственной. Так много сил было вложено Мариной в это предприятие и так мало оставлено дома, что она не могла не задаваться вопросом: а была ли ответственна она сама, как мать и просто как человек?