– Алла Михайловна, я тут всю ночь стою у ворот и вас дожидаюсь. Ну и холодно у вас в Иерусалиме! Вот передаю вам ключи. Ульпан путём героических усилий мне удалось сохранить в целости и сохранности. Вы на меня можете рассчитывать и в дальнейшем, – кратко резюмировал я импровизированную презентацию своего богатого сторожевого опыта.
– Зачем вы держите ночным сторожем Яшку? Ненадёжный он, – не давая ей опомниться, продолжал я гипнотизирующим голосом, перейдя в постпрезентационную атаку, полагая, что имею на неё законное право.
– А не помешает работа сторожем три раза в неделю твоему изучению иврита? – осторожно спросила опешившая директор.
– Вы меня просто не знаете. Я могу и отлично учиться, и надёжно сторожить. Это же два параллельных занятия, они никак не пересекаются, и как следствие, не мешают друг другу. А вам случайно повар не нужен, чтобы обеды на всех учеников ульпана ежедневно готовить?
Не знаю, что именно Алла Михайловна приняла всерьёз, а что в шутку, но с того дня я стал штатным сторожем в ульпане. Ясное дело, что за это я стал получать приличную зарплату в лирах, а нерадивого сторожа Яшку по-капиталистически конкурентно подвинул.
Через недельку появляется Яшка с крупной слезой в каждом глазу и жалобно говорит мне совсем по-советски и по-русски:
– Нехорошо получается, не по-товарищески. Была у меня работа, а ты отобрал её у меня.
– Не по-товарищески? – ответил я, уверенно отбивая его атаку. – Ты, парень, это брось! Это в Советском Союзе мы поступали по-товарищески, а теперь мы в капиталистическом мире, где человек человеку – волк. Тут капитализм, так что не обижайся. Ты мне потом всю жизнь будешь благодарен за такой бесплатный урок.
Ушёл Яшка, и мне даже своих «волчьих клыков» не пришлось показывать. Стал я жить в классе и ночью, и днём: ночью – охраняя ульпан, а днём – изучая в нём же иврит.
Вскоре по ночам я стал самым популярным человеком в ульпане. Потому что у меня были от него ключи. Немало девушек с хронической бессонницей приходило ко мне на вахту помечтать о будущем и рассказать о наболевшем прошлом.
Со временем у меня в одном из пустующих учительских шкафов даже образовался небольшой продовольственный склад. Алкоголь там держать, правда, я не решался, так что моё заведение всё-таки нельзя было полноправно называть «ночным баром». Да и мои ночные гости вели себя по-капиталистически культурно, никто не дрался и песен никаких не орал. Только душевные разговоры в тишине, под ночным израильским небом, которое становилось всё более родным.