когда-то давно. В отличие от захватывающих сюжетов, например о кудрявом частном сыщике, который распутывал преступления на пару с лучшим другом, эти фильмы напоминали документальную хронику, и Том не сомневался в её подлинности. Часто это были чёрно-белые ленты о войне, где на фоне разрушенных городов, так похожих на город Тома, разворачивались истории жизни измученных голодом и несчастьями людей.
Родители только разводили руками на его бесконечные вопросы – они знали так же мало, как и он. В учебниках истории не найдёшь и намёка на подобные вещи, а других источников у них не было. Оставалось только поверить в то, что фильмы, обходившиеся без пришельцев и злых духов, более или менее отражали настоящую жизнь того времени.
Детство Тома помнилось ему волшебным, но закончилось очень рано. Когда ему было пятнадцать, за ними пришли погожим осенним днём. Не ночью, как об этом принято было думать, а обыкновенным сентябрьским полднем, когда солнце почти по-июльски грело, а листья ещё и не начинали желтеть.
Он никогда больше не увидел ни родителей, ни фильмов, так и оставшихся покоиться в прохладе антресолей, но, скорее всего, извлечённых оттуда, вырванных из пластиковой скорлупы, растоптанных железными подошвами ботинок Алмазных Псов.
Том давно привык к мысли, что вряд ли снова посмотрит хотя бы один из них, но смириться с тем, что кино полностью исчезнет из его жизни, так и не смог. Работа киномехаником была хоть и слабой отдушиной, но лучше, чем ничего. Полли её не одобряла, считая, что куда достойнее мыть школьные туалеты, чем пудрить детям мозги поделками вроде «Дорогой революции», и Тома это огорчало, но он ничего не мог с собой поделать. Он подозревал, что просто нещепетилен, неразборчив и, возможно, не слишком достоин уважения, однако странным образом его это почти не волновало. Он понимал, что должно бы волновать, но на самом деле единственное, о чём он переживал, – это осуждение Полли. Остальное значения не имело, ведь он нашёл своё дело, даже целых два, и был счастлив этим. Разговоры о морали ненадолго заставляли Тома чувствовать себя виноватым, но от них в нём только росло упрямство и уверенность в том, что именно так он и хочет жить.
День за днём он крутил агитационные плёнки в кинотеатре «Победа» в память о настоящем кино, которого больше не существовало. Том не был уверен, что родители одобрили бы это, но надеялся, что они бы, по крайней мере, его поняли.