Хуже парикмахерской считался только визит к зубному. Раз в месяц или чуть реже его водили в парикмахерскую.
Парикмахеров независимо от гендерной принадлежности по непонятной причине называли мастерами. Мастер приносил или приносила из подсобки широкую доску, отполированную тысячами задниц до благородного блеска.
Доску водружали на подлокотники кресла, на доску Саша усаживался сам, и долго потом под металлический шелест ножниц рассматривал в зеркале отражение туго спеленутого человечка. То ли ножницы бывали туповаты, то ли мастера самозванцами, но время от времени стригли очень больно.
– Освежить? – В конце экзекуции мастер распеленывал человечка и делал движение в сторону большого стеклянного флакона с зеленоватой жидкостью.
К флакону была прикручена резиновая трубка с грушей на конце, похожей на клизму.
Если нажимать на грушу: «пш-пш-пш», то из длинного хоботка вылетало облачко душистой аэрозоли. Шипр-шипр-шипр. В арсенале парикмахерской было два мужских одеколона: запростецкий «Тройной» и утонченный «Шипр».
В народе «Тройной» ласково называли «тройничок». Незамысловатая композиция, ясный цитрусовый запах, зеленоватый цвет, напоминающий благородный «Шартрез». Сакральная троица, заключённая в названии, в сочетании с невысокой ценой и высоким содержанием спирта делала его народным одеколоном. «Тройничок» употребляли внутрь, попросту говоря, пили, не рискуя отравиться. Хотя, кто и когда этого боялся?
По цене и производимому эффекту (сейчас бы сказали по сочетанию цены и качества) фунфурик «тройничка» успешно конкурировал с поллитрой на троих или чекушкой на пару, но более всего подходил для индивидуального употребления.
К числу его недостатков можно было отнести неистребимый парфюмерный выхлоп, который невозможно было замаскировать никакой закуской. Возможно, по этой причине в «культурной» среде пользоваться «Тройным» считалось неприличным.
***
Погодины стояли в заводской очереди на получение квартиры, а мы связывали с этим свои надежды на, как тогда говорили, улучшение жилищных условий. Если у Погодиных выгорало дело, мы наверняка получали их комнату.
Мы – это дедушка, бабушка, папа (их зять), мама, Саша, мамина младшая сестра и ее муж, дядя Боря.
Ожидание было долгим, но не мучительным. В доме царила бабушка и всех это устраивало.