Он был, как можно ожидать, окружён плотным кольцом любопытных: каждый хотел услышать одно из скупых, но как правило метких замечаний тюремного служащего, на своём долгом веку имевшего дело со многими преступниками.
«Говорят ведь, что у убитого не было врагов, а ещё, что не украли ни булавки», – сказал невысокий, оживлённый господин, который прямо-таки протиснулся к Клаусу и который, судя по его предыдущим высказываниям, работал на какую-то газету за пределами города.
Клаус посмотрел на него очень свысока. Он совсем не любил оживлённых людей, возможно, потому что сам был так молчалив и сдержан.
«Что знают господа, которые это пишут, – возразил он пренебрежительно. – Подумайте же. Есть ли хотя бы один полицейский чиновник, у которого не было бы врагов?»
Говоря это, Клаус не смотрел на того, с кем говорил, он глядел, казалось, рассеянно перед собой. Такова была его манера. Внезапно его выражение, его взгляд стали задумчивы, затем пристальны, заметно было, что его щеки слегка побледнели. Он весь обратился в слух.
Это продолжалось только четверть минуты. Потом он сильными руками бесцеремонно разомкнул кольцо окружавших его людей и зашагал, даже можно сказать заспешил к отдалённой группе, которая, идя навстречу ему, только что покинула своё место прямо перед домом, где случилось преступление.
«Чёрт возьми! – пробормотал господин Клаус. – Куда он делся?»
Тот, кого он видел в течение нескольких секунд, видел отчетливо, тот худощавый мужчина, чьё боязливое, тёмное лицо со впалыми щеками было к нему повернуто, чей горящий взгляд встретился с его взглядом, – тот человек исчез.
Петер Клаус подошёл к небольшой решётчатой калитке, которая преграждала доступ с улицы в плотно засаженный растениями палисадник дома Вернера: она была заперта. Он посмотрел направо и налево: нигде не было никакой ниши, никакого укрытия, где мог бы спрятаться тот человек, так внезапно исчезнувший из виду. Этот конец Мариенгассе был дальним от центра города. Улица, по обе стороны которой были сады за высокими заборами, представляла собой совершенно прямую линию, которая тянулась ещё на довольно большое расстояние – в любом случае, слишком большое, чтобы беглец мог преодолеть его за несколько секунд и добраться до укромного уголка.
Петер Клаус покачал головой, потом повернулся и пошёл, не заботясь больше ни о ком и ни о чём, в сторону центра города.