Упустив из вида напарника, он растерял и последние крохи уверенности. Хватался за поля шляпы, вглядываясь вдаль. Тянулся туда, где происходило самое интересное. Но и заметно трусил, не решаясь отправиться за приятелем.
А женщины расслабились и подняли головы, вознамерившись разбрестись подобно стаду на выпасе.
Парнишка напустил в голос повелительного тону и прикрикнул:
– Велено же: оставаться на местах!
Получилось жалко. Незнакомка, годившаяся ему в матери, обратила на него лицо: брови нахмурены, губы поджаты.
– Ишь, раскомандовался, – сказала она, и Молокосос шагнул чуть назад. Еще удумает подкрепить слова тумаком!
Но женщина и не думала спорить. Ее лицо разгладилось и вернулось к спокойному выражению. Дождь прекратился, и о нём напоминали лишь потёки воды, бегущие по волосам и одежде.
– Командиров и без тебя хватает, – в их передовом отрядике она не собиралась подчиняться кому-то еще. – А ты шел бы лучше своих искать.
Молокосос не ответил. Его лицо на мгновение покривилось. Совет и правда звучал разумно. На месте его удерживал разве что приказ Кобуры. Но торчать с ними до бесконечности ему явно не упало.
Он решился:
– Ладно, пойду на помощь, – Молокосос говорил с таким видом, словно его не отправляли за тем же самым. – А вы оставайтесь тут. И не разбредайтесь.
Девушка улыбнулась его серьезному тону. Но тут же и сама приняла подобающий вид. Заверила, чеканя слова:
– Как прикажете. Мы будем здесь, когда вы вернетесь.
Незнакомка подняла бровь и обвела взглядом шутников. Но девушка смотрела в ответ уже без тени улыбки.
Некогда ей в гляделки играть. Тут бы одежду высушить перед новым броском.
Со стороны перелеска послышался протяжный вой.
Все трое подняли глаза к выходу из ущелья.
Там за поворотом скалы бесновался загнанный зверь. Вой обрывался, но через короткий перерыв раздавался снова. Слышались приглушенные зарослями крики.
Шла охота!
Девушка закатила глаза.
Треск веток, перемежаемый воем, проклятьями и улюлюканьем, царапал слух подобно ногтю по стеклу.
В один миг её опутали гнев и отвращение. Стиснутая ими, она всё же не могла решить, к кому они обращены.
Крик взвился особенно высоко и на излете превратился в человеческий. Загнанный навеки. Лесному существу понадобилось пережить собственную смерть, чтобы перед серым её лицом обрести настоящее, не поддельное естество.