- Могут, даже не
зная... механизм неизвестен. - Отозвался я, пыхтя на сотом
отжимании.
- Могут. - Согласился
собеседник. - Или не могут.
- На все воля господа,
- прикинулся я ничего не понимающим, меняя упражнение.
- Господь велик! - все
так же покладисто откликнулся вор. - Вот только пути его
неисповедимы, так же, как и деяния его, и дары.
Вися вниз головой на
сколоченной Чжоу перекладине, поддержал:
- Аминь.
Пара минут тишины.
- И еще знающие люди
говорят, что рядом с одним графом такие чудеса происходят чаще
обычного...
- Люди много чего
говорят, не всегда стоит верить. - Где-то у Милославского
конкретно течет, и мне это не нравится.
- Я бы не поверил, но
это очень авторитетные люди, во вранье раньше замечены не были.
- Все случается
когда-то в первый раз. Бывает, и проверенные люди ошибаются.
- Бывает... Но тонущий
хватается и за соломинку.
Молча спрыгнул с
турника и приступил к растяжке. Время незваного визитера
заканчивалось, что почувствовал и он сам. Поэтому сев на
шпагат почти перед самым носом Сорецкого, удостоился новых
откровений:
- Надавить на вас мне
нечем. Так что я ограничусь одной историей. Еще при отце
нынешнего императора жил в столице молодой и горячий вор.
Успешный вор, никакая преграда не была для него помехой.
Ходили сплетни, что даже в царский дворец забирался, но это,
конечно, молва уже загнула... хотя... кто знает, кто знает...
И вот однажды мелькнула маза, что одна дворяночка ищет
специалиста, способного выкрасть у другого дворянина
компрометирующие ее письма. Вор взялся за заказ. Женщина была
молода и красива, а вор, как уже говорил, юн и горяч, поэтому
в качестве платы потребовал не деньги... - многозначительная
пауза. - Аристократке было некуда деваться, поэтому она
согласилась на выставленные условия. И даже честно их исполнила. В
отличие от супруга дамы, вор был хорош не только в своем
ремесле, так что одна ночь переросла в длительную связь, пока
любовника не схватили легавые и не отправили за его грехи по
этапу. С тех пор много воды утекло, вор и аристократка больше
никогда не виделись.
Было предельно ясно,
что Папа говорит о собственной молодости, поэтому никаких
язвительных комментариев не отпустил, хотя на языке
вертелись. Распутавшись из особо заковыристой позы, знаменующей
конец растяжки, опустился на коврик для медитаций. В транс
входить, разумеется, не стал, но веки прикрыл. Авторитет
являлся очень слабеньким, но все же одаренным, и в