– Я тогда соврал, я не крал их. Их мне Старик подарил. Сказал, что у папы, вроде, были такие же или похожие. Откуда он только это узнал? Они, конечно, у меня долго не проработали, сейчас ведь такие никто чинить и не умеет. Они постоянно отстают, я их настраиваю, но они опять и опять отстают… Прямо, как я. Но! – Волш взбодрился, отчего Чайка вздрогнул. – Чтобы засекать время на дежурства не нужно знать точное время, верно?
Волш всё теребил часы на запястье, крутил, перебирал ремешок, крутил колёсико. Чайка плакал. Сначала он расстроился из-за бабушки, а теперь вот, оказывается, и у Волша была своя тяжёлая история.
– Ну, потом уж я несколько раз пытался покончить с жизнью. Опустился ниже плинтуса. Начал курить, пустился во все тяжкие. А сам ведь ещё сопляком был. Ох, Чайка, видел бы ты меня маленького! Тихий примерный мальчик. Родители меня к искусству приобщали, к музыке. Всё забылось, словно это и не со мной было. Их нет. И меня прежнего тоже нет. Старик меня подобрал на какой-то помойке, я не хотел возвращаться в пансион для сирот, вот и спрятался. Жуткое место, надо сказать, этот пансион. Но Старик меня взял под опеку, поставил на ноги. – Волш усмехнулся. Он рассказывал, словно вникуда, смотрел сквозь Чайку. И у него был задумчивый, мечтательный вид. Чайка понял, что он первый, кто слышит эту историю. А, может быть, даже последний.
– Волш, Старик ведь тоже с Революцией связан был, верно?
– А кто с ней не связан в то время был? Всех как-то да затронула. Я только знаю, что он в армии был. Вот и всё. Он особо не распространяется о тех годах.
Чайка подумал:
– Так может он поэтому тебя и приютил? Потому что и сам пострадал из-за неё?
– Да может. Правда, я ему доставил хлопот. Старику нашему. Но его не так-то просто вывести из себя, вот я и остался у него. Полностью ему, конечно, меня исправить не удалось. Ну а потом он пригласил меня на К.В.Е.С.Т. Обещал, что я тут что-то найду, что-то приобрету, и больше не буду прежним. И, знаешь, что, Чайка. Кажется, мне правда полегчало. Я хотя бы начал ценить жизнь. Друзей завёл. Если, конечно, они согласны быть моими друзьями.
– Конечно, мы согласны! – Активнее, чем надо было, подтвердил Чайка.
Он улыбнулся. Волш всегда был мастером пошутить и посмеяться, а оказалось, вон, что творилось у него на душе. Все эти улыбки и смех – просто отвлекающий маневр, маска. Чтобы другие не заметили огромную боль, что таит Волш у себя внутри.