* * *
Дашута с Аллусиком примчались по первому же моему зову. Вопрос о личном счастье подруги подвергся тщательному и всестороннему обмусоливанию, на какое способны лишь мы, женщины. Кандидатура каждого претендента была обсуждена с пристрастием, фотографии осмотрены и проанализированы всесторонне.
– В общем-то, если внимательно присмотреться, все они вроде бы ничего, – вынесла свой вердикт Дарья. – Что скажешь, Аллусь?
Аллочка молчала, сконцентрировав внимание на фото пенсионера Петера. Интересно, неужели сей достойный господин сумел-таки заинтересовать мою тихоню-подругу?
– Я дарю его тебе безвозмездно, как горшочек мёда, – проблеяла я осликом Иа из мультика про Винни Пуха. – Хочешь?
Аллуся не спешила с ответом, и мы с Дарьей оставили её в покое.
– А по-моему, так ты зря от этого Петера отказываешься. Мой Валера Михалыч тоже ведь намного старше меня, как ты знаешь, – заявила Дарья и вздохнула, вновь пережёвывая свои неудавшиеся отношения.
Я знала, а потому решила оставить своё мнение при себе, дабы лишний раз не ворошить Дарьино больное место. Будучи хорошо знакомой с Дашиной многолетней пассией Валерием Михайловичем, я искренне уважала его за ум, интеллигентность и замечательное чувство юмора. Мы могли часами беседовать на разные темы, кроме научных: я ни черта в них не смыслила. Я любила его рассказы о поездках в экспедиции и путешествиях и хваталась за живот, слушая его мастерское исполнение анекдотов: со вкусом и в лицах. Он знал их великое множество. Я считала его классным мужиком, но влюбиться в него не смогла бы ни за какие коврижки!
В свои пятьдесят пять он был для меня безнадёжно стар и, несмотря на все свои замечательные качества, абсолютно непривлекателен как мужчина. В дополнение ко всему, Валерий Михайлович никогда не считал себя «Дашиным», и уж тем более не разбрасывался обещаниями, давно и прочно женившись на весьма привлекательной и достойной особе своего возраста и имея с ней взрослых детей.
Но зачем же тогда игра с Дашутой? Ответ на этот вопрос был очевиден для всех, кроме моей подруги. Не требуя ничего взамен, не смея на что-либо надеяться, Дарья окружила свой «предмет» таким безусловным, безграничным и благоговейным обожанием, так покорно и безропотно «сложила» свои чувства к его ногам, что не оставила ему другого выхода, кроме как их принять и «поднять». Бедная моя Дашка!