Мама спит…
Такого радостного отношения к жизни я не видела ни у кого. И такого интереса к ней.
Жаль, что папа так мало со мной разговаривает. И не знает, о чём я думаю, чего боюсь…
Хочу, чтобы у Ихтиандра были новые лёгкие, а к Русалочке вернулась её бессмертная душа… и глупый принц, если уж ей так хочется. Чтобы «СКОРАЯ» никогда не опаздывала, и у каждого была своя собака.
По вечерам я слышала доносившиеся из другой комнаты разговоры папы с Андреем, моим старшим братом. Их споры, смех, музыку. Пожалуй, я чувствовала себя немного одинокой.
И всё-таки… Я была счастлива. Помню чувство радости и защищённости, когда я, засыпая в темноте, видела золотую полоску света под дверью родительской комнаты…
СОКРОВЕННОЕ…
Я была такая пацанка…
Я была такая сеструха…
В джинсах брата, в рубашке брата,
С голубиными пером за ухом.
Я горланила песни барда,
Вдоль дороги бродя железной…
Мне немногое было надо —
Не любимой быть, а полезной.
Я пыталась спасти лягушек,
Дождевых червяков и птичек…
Никогда мне не было скучно
быть одной… Да, грустно… Привычно.
Я не то что была изгоем
из всего дворового клана…
Ихтиандр был моей любовью.
Я – девчонкой смешной и странной.
Я дралась за права гонимых.
Диким псам таскала покушать…
Как мне хочется быть любимой!
И душой обнимать бы душу…
Воскресить отца и собаку!
Позабыть страдания, горе…
С юной бабушкой топать рядом.
И любить тебя в синем море.
Я знала, что у папы есть фронтовой друг – командир танка Т-34 Пётр Бунеев.
В 60-х годах папа получил от него письмо, но отвечать на него, как я тогда думала, не стал. Я очень переживала: во-первых, потому что Бунеев ждёт напрасно и расстраивается, а во-вторых – что поколебалась моя уверенность в папиной обязательности и верности дружбе. Спросить его прямо я не решалась – считала себя не вправе… И только лет тридцать спустя узнала, что папа ему ответил. И ещё, что Пётр Бунеев – замечательный человек – оказался героем и в мирной жизни.