– Да, пожалуй, я от этого совсем далек. – Теология меня совсем не интересует, а вот рассуждения монаха об экономике меня увлекли. – Федор Матвеевич, а вы лично, как думаете, первична созидательная или потребительская часть экономики.
– Как человек, привыкший рассуждать, я понимаю, что это спор о первичности яйца или курицы. Но вы правы, Павел Иванович, с другой стороны, как человек с определенным мировоззрением, я лично считаю, что экономика оптимального управления ресурсами – первична. Но, мне кажется, вы и сами догадывались о моем мнении. Несмотря на мой духовный сан, основным, не главным, но основным моим занятием является…, – монах на мгновения задумался, – учет. Учет, раз уж мы об этом говорим, имеющихся ресурсов и здесь в скиту, и в других скитах и общинах.
– Проводя параллели со светской жизнью, можно сказать, что вы, Федор Матвеевич, – бухгалтер.
– Тогда уж, я – главный бухгалтер. – Монах довольно засмеялся. – Все люди, с которыми вы здесь встретитесь, так или иначе, занимаются учетом. Или помогают в этом. Мое же послушание – объединять их и направлять.
Федор Матвеевич более всего сейчас походил на служащего крупного учреждения, понимающего свою значимость. Оттого выражение лица у него было задумчивым, подчеркнуто терпеливым, но оптимистичным и располагающим. Отсутствие казенной мебели и ряса на монахе несколько противоречили образу, но, кажется, именно так он себя и воспринимает.
Ситуация сложилась как нельзя более удобная для того, чтобы задать главный вопрос:
– Федор Матвеевич, а распоряжаетесь ресурсами тоже вы и ваши… – я задумался над формулировкой. Как назвать подчиненных монаху людей – «коллеги», «сотрудники»? Но он понял мое замешательство и выручил меня.
– Нет, Павел Иванович. Я и другие монахи, и послушники, живущие в ските, занимаемся только учетом. Для того чтобы распределять, необходим другой жизненный опыт и другая мера ответственности. Если мне когда-либо будет доверено, я смиренно приму эту честь. Пока же мы выполняем свое послушание – учет. Хотите, я расскажу, как это у нас организовано?
Мы просидели с монахом до самого вечера. Он с гордостью и удовольствием рассказывал об организации учета, о трудностях с введением им документооборота взамен стародавних амбарных книг. Более всего мне запомнилась его фраза о том, что «старая вера не означает отказ от прогресса в целом». Видимо, это продолжение его спора с кем-то другим, очень уж эмоционально сказал ее отец Феофан. За окном уже начало смеркаться, когда Федор Матвеевич собрался на молитву. Я вышел из кельи вслед за ним на улицу и, к сожалению, не увидел момента преображения, когда «главный бухгалтер» вдруг стал монахом, следующим по пути к Богу. В нем изменилось все: выражение лица, походка, даже голос. Монах перестал ощущаться частью моего мира, его духовность стала почти осязаемой. Человек, идущий к Богу.