* * *
Человек, один, другой,
Ищет землю под ногой,
Чтоб возвышенное место
И надел недорогой.
Работяги и бичи,
Бедняки и богачи
Настилают, как умеют,
Кирпичи на кирпичи.
Залепляют белизной
Мирно стену за стеной
Поднимают к небу стены
И верхушки по одной.
А теперь установи
Символ смерти и любви.
Вот и вышел дом для Бога.
Только заходи живи.
Расступился круг тетёх.
Озираясь, входит Бог.
Темновато, но согрето,
На портретах лак подсох.
Мать узнал. И всех своих.
По углам прошелся, тих.
В этом будет слушать мертвых,
В этом утешать живых.
Остается. Подошло.
Темновато, но тепло.
Изначальный свет струится
Через верхнее стекло.
* * *
Хороший мальчик. На юриста.
Нет, не встречается ни с кем.
Сидит в сети. Берет по триста,
По двести… В общем, нет проблем.
Ему бы в стаю, чтоб прибиться
К хорошим русским мужикам.
Ему бы жизни научиться,
Сама я самости не дам.
Пилила, дрелила – бывало,
Тянула воз без дураков.
Да наших всех повыбивало
Хороших русских мужиков.
Чтоб без истерики, чтоб чинно,
чтобы при нем, как при броне.
А у меня растет мужчина
Как безусловный свет в окне.
Его я вымолила слезно
И подняла. И нет проблем.
Зонт. Застегнись. Давай не поздно.
Не разговаривай ни с кем.
* * *
Не замечая тяжести, давно
Не проводя по собственному телу
Ладонью, забываешь то и дело,
Что ты – оно.
Что ты стандартный суповой набор:
Мослы да кожа с жировой подложкой.
Тебя как будто нет с твоей ладошкой,
А есть курсор.
Есть местность, переулок на большак.
Достаточно и этого, признаться,
Чтоб мыслить и с телесностью прощаться
За шагом шаг.
Привычка к боли отрицает боль.
Ты слышишь, я уже не знаю боли,
Которая живет во мне. Со мной ли
Моя любовь?
К чему я? Да, телесность. Слыша смерть,
Телесное в тебе идет на убыль,
Как дерево горящее, как уголь,
Способный пламенеть.