Полной противоположностью Маржаны был Вилен. Маленький, худощавый, анемично бледный, с огромными золотисто-карими глазами, унаследованными от матери, он явно нуждался в огромной заботе и любви, которых, однако, ему доставалось куда меньше, чем в своё время Маре. С отцом он не виделся, мать была не слишком озабочена его проблемами и его существованием в принципе, а с ровесниками общение складывалось из рук вон плохо. Единственным лучом света в тёмном царстве для него стала старшая сестра. Высокая, красивая, умная, сильная, она всегда приходила младшему брату на помощь и готова была возиться с ним дни и ночи напролёт. А какие она рассказывала сказки! Вилен боготворил сестру. Подсознание подсказывало ему: с ним всё будет хорошо, пока Мара жива. И пока она рядом.
Над потолком повисло тяжёлое, гнетущее молчание. Пани Доновска, тяжко вздохнув и опустив взгляд на выцветшую после многочисленных стирок скатерть, допила свой кофе и отодвинула тарелку с завтраком, к которому едва прикоснулась. У Мары же от подобных разговоров аппетит отшибло напрочь.
– Не забудь отнести посуду в мойку, как доешь, – устало бросила Паулина, с громким скрипом отодвинула громоздкий витой стул и вышла из комнаты. Мара, с трудом проглотив горькое одиночество, уныло ковыряла вилкой в своей тарелке. Запах свежесваренного эспрессо больше раздражал, чем дразнил своей терпкостью.
Снова до смерти захотелось уехать. Или…уйти?
Если в начале разговора с матерью Мара уже была готова поступиться своими противоречивыми принципами, привитыми отцом, то теперь она убедилась в их твёрдости и незыблемости окончательно. Она пойдёт на вечеринку, чего бы ей это ни стоило.
Несколько безмолвных вечностей спустя сквозная дверь тихонько скрипнула, впустив небольшого взлохмаченного человечка внутрь.
– Мара! – послышался звонкий мальчишеский голос.
Мара подняла тяжёлую квадратную голову и устало улыбнулась.
– Доброе утро, Вилли. – так она ласково называла младшего брата.
Судя по его внешнему виду, в её отсутствие режим Вилена окончательно сбился. Он и раньше не брезговал едой с усилителями вкуса, малоподвижным образом жизни, играми до поздней ночи и столь же поздними подъёмами, но сестра могла жёстко контролировать его. Теперь же её ежовые рукавицы сменили мамин длинный поводок и открытая клетка, где он был предоставлен сам себе. В результате Мару поприветствовал взлохмаченный, опухший, красноглазый, неряшливый и дурно пахнущий десятилетний мальчик.