– Ты можешь прийти еще раз.
Я улыбнулся, пытаясь скрыть тревогу. Тревогу от того, что так ошарашен страстью. Она закурила нам сигареты. Чокнулась со мной своим бокалом.
– Á nous, – сказала она.
За нас.
***
В тот вечер я постучал в дверь Пола Моуста.
– Я работаю, – крикнул он, перекрывая ленивое клацанье пишущей машинки.
– Выпивка за мой счет, если тебе нужен предлог, чтобы прерваться.
– Предлог принят, – откликнулся он.
Через пять минут мы уже сидели за кальвадосом и сигаретами в углу Le Select.
– Так когда же ты влюбился? – спросил он.
Вопрос сбил меня с толку. Потому что не только застал врасплох, но и заставил задуматься: неужели я настолько прозрачен?
– Не понимаю, о чем ты, – промямлил я.
– Чушь собачья. Ты только что стал жителем округа под названием Влюбленный. Дай угадаю, это прекрасная, неуловимая Изабель?..
Я ничего не ответил, уткнувшись взглядом в бокал с темно-медным яблочным бренди. Моуст потянулся к моей пачке сигарет.
– Твое молчание говорит само за себя: виновен по всем статьям.
Теперь настала моя очередь закурить.
– Ты когда-нибудь влюблялся по уши? – наконец спросил я.
– Конечно. Примерно тридцать три раза. И всегда с высокой долей иронии, сопровождающей погружение в этот омут. Но это не твой случай, сынок. «Как ты собираешься держать их на ферме после того, как они увидят Пари?»39
Я поджал губы. Яростно затянулся сигаретой и залпом осушил остатки кальвадоса.
– Давай, назови меня говнюком, – ухмыльнулся Моуст.
Я промолчал.
– В этом весь ты – вежливый фермерский мальчик.
– Я вырос не на гребаной ферме, – прошипел я.
Моуст улыбнулся.
– Шах и мат. Дай угадаю: ты никогда раньше не испытывал ничего подобного, никогда не знал такой страсти…
Я вскинул руку, как коп-регулировщик.
Моуст снова расплылся в улыбке.
– Тут, видишь ли, какое дело. За то время, что я живу здесь, со мной раз или два случались такие истории. И эти отношения прекрасно работают, пока ты понимаешь: замужняя француженка играет по своим правилам… и твое сердце не будет разбито, если ты смиришься с тем, что оно не получит того, чего так хочет.
На что я возразил бы, но только мысленно, поскольку не мог выразить словами: «Разве могли мы с Изабель так истово заниматься любовью и не любить друг друга?»
***
На следующее утро я позвонил в десять. Моя ошибка. Слишком рано. Слишком нетерпеливо. Когда диск телефона в