– Ладно, сынок, что-нибудь придумаем, – внезапно подобрев, произнёс майор себе под нос, похлопывая по плечу «сынка». Тот начал валиться вбок – тяжёлый ПМ и без того перевешивал хрупкое равновесие богатыря-доходяги, а неконтролируемая сила вояки в задумчивости провоцировала дальнейший крен корпуса утлого судёнышка. Очнувшись от применяемого усилия, начальник устранил давление, удержал подопечного от неизбежного падения за плечо и выровнял одной рукой, точно трехлетнего.
– Ничего, запоминай, как надо работать, будешь у меня ещё тем спецом!
Он подтолкнул к выходу недолюбленное существо, а из сжимаемого в кулаке платка закапали на землю солдатские слёзы.
Пётр Никанорович, в прошлом директор сомнительных заведений, будучи по природе человечным, мягкотелым и добросердечным, за двадцать лет так и не добился существенных финансовых и карьерных результатов. Начинал он специалистом, и быть ему в подчинении до века, если б воля судьбы не взгромоздила его на опустевшее место босса.
Юнцом приступил он к службе. Выпали ему испытания, выдержать которые мог стойкий и скрытный характер. Его-то и пришлось воспитывать.
Среда, где уверенным набиванием шишек Пётр обучался ремеслу, пестрела женственностью и в крепости начальствующих узлов ядовитостью. До желчной горечи. Так закалялась не сталь – образ будущего семьянина. Порой яд из кабинетов растекался по коридорам, проникая в персонал. Для защиты требовалось нырнуть в себя. Кто не успевал или не умел, поражался ядом и принуждался уничтожать человеческое в ближнем. Однако у работников ближе всех находились их собственные головы и сердца. По принятии яда жертвы портились, выглядели несчастными, клонились к столам в тайной надежде рассовать зло между страниц ведомостей, счетов, накладных, платёжек, рьяно рылись в бумагах, обретая в осанке неизгладимые черты раба. Единственное доступное спасение – неистовое медитативное погружение. Там, глубоко внутри, где прятался вдох, сталь была не нужна.
Как показывала практика, состояние погружённого в рутину работника не вызывало опасений у руководства. Малейшая отвлечённость от бумажной суеты оценивались как критика начальства. Босс хищнически взирал на сиюминутных бездельников, бросался своим жёстким «работайте лучше», поддерживая устойчивую атмосферу. Разумеется, лучше не становилось. Хуже – да, невыносимее – однозначно.