– Ладно, тогда, может, Господь даст денег, чтобы я поехал в Оксфорд.
– Все может быть.
Годвину было очень обидно. Ему отчаянно хотелось уехать из родного города, подышать другим воздухом. В Кингсбриджском колледже, конечно, придется подчиняться все той же монастырской дисциплине, но все-таки он будет далеко от матери и дяди, и это было весьма заманчиво.
Монах решил не сдаваться:
– Мама очень огорчится, если я не поеду.
Антоний заметно смутился. Он не хотел навлекать на себя гнев грозной сестры.
– Тогда пусть молится, чтобы деньги нашлись.
– Может, мне удастся их найти.
– И как же ты намерен это сделать?
Годвин судорожно подыскивал ответ, и вдруг его озарило.
– Я могу взять пример с вас и попросить мать Сесилию.
Прозвучало вполне правдоподобно. Сесилия заставляла Годвина робеть, бывала ничуть не менее грозной, чем Петранилла, однако не исключено, что на настоятельницу подействует его юношеское обаяние. Глядишь, и вправду удастся убедить ее дать деньги на обучение подающего надежды молодого монаха.
Антоний явно растерялся. Годвин видел, как дядя ищет повод возразить. Но приор сам уже загнал себя в ловушку, сведя разговор к деньгам, и теперь ему было сложно найти иные обоснования.
Пока приор раздумывал, в зал вошла Сесилия.
На ней была плотная накидка из добротного сукна, единственная роскошь в облачении, и то вынужденная – настоятельница всегда мерзла. Поздоровавшись с приором, она повернулась к Годвину.
– Твоя тетка Роза сильно заболела. – У монахини был напевный и чистый голос. – Она может не дожить до утра.
– Да пребудет с нею Господь. – Годвина кольнула жалость. В семье, где все только и делали, что командовали, Роза единственная слушалась. Этот цветок казался тем более хрупким, что его со всех сторон окружали шипы. – Я знал, что ей нездоровится, но не ведал, что настолько. Жаль моих двоюродных сестер, Элис и Керис.
– По счастью, твоя мать сможет их утешить.
– Верно. – Годвину подумалось, что умение утешать не самая сильная сторона Петраниллы. Куда лучше она умеет подпереть человека, чтобы тот не рухнул навзничь. Но он не стал поправлять Сесилию, а вместо того налил ей кружку сидра. – Вам не холодно, мать-настоятельница?
– Зубы стучат, – без обиняков ответила та.
– Я подкину дров.
– Мой племянник Годвин столь обходителен, поскольку хочет попросить у вас денег на обучение в Оксфорде, – съязвил Антоний.