Екатерина с облегчением вздохнула: использование дара притупило головную боль.
– Вот спасибо, Екатерина Елизаровна! – Дмитрий Христианович, кряхтя, поднимался. Сабуров протянул ему руку, но проводник покачал головой: – Я сам, сам, Владимир Леонидович, благодарствуйте! Весь в грязи извалялся, еще вас пачкать! А если б не Екатерина Елизаровна, то еще бы обварился. Простите великодушно!
– …нечисть из Петербурга за нами увязалась! – Толстуха с бидоном громко делилась переживаниями с соседкой. – В воздухе кипяток заморозила, я сама видела. Вон та, в зеленом. Одно слово, ведьма…
Дмитрий Христианович отряхнулся и, охая, поковылял обратно в кубовую. Зубцы ледяной короны на чайнике почти растаяли.
Пассажирки ринулись к проводнику:
– Так что, не ссадют ее тута?..
К ответу Екатерина не прислушивалась.
– Вы не удивлены? – спросила она Сабурова.
– Отнюдь. Но дар такой вижу впервые – чтобы кипяток мгновенно в лед.
Екатерина поморщилась, и Сабуров посерьезнел.
– То, что вы – из одаренных, я догадался еще в Цицикаре. Сомневался только, сопровождаете вы поезд официально или случайно на нем оказались.
В Цицикаре за Екатериной увязался рыжий кот. Он ходил за ней по перрону и каждый раз, когда она останавливалась, усаживался рядом и открывал огромную розовую пасть – зевал, а затем издавал утробный звук, как будто хотел что-то сообщить. Екатерина попробовала его шугануть – кот не отступал и пытался забраться за ней в вагон, но Дмитрий Христианович с безбилетником быстро разобрался.
– И что теперь?
– Теперь не сомневаюсь, что вы из Охранки. Скорость реакции потрясающая. Но на железной дороге не работаете. Что тогда? Едете к новому месту службы?
Слова отпечатывались в воздухе полупрозрачными белесыми облачками. Холодало.
– В Харбин.
– На востоке к одаренным относятся иначе, чем в Петербурге. – Сабуров натянул перчатки – видимо, тоже замерз. – После Ихэтуаньского восстания боятся, но уважают.
Екатерина впервые услышала, как он говорит о восстании ихэтуаней сам. Будучи в настроении, Сабуров смешил публику в салоне историями из своей практики, однако когда речь заходила о работе в полевом госпитале, с неизменной улыбкой уводил разговор в сторону или уходил, сославшись на незначительный повод и старательно скрывая свою хромоту.
– Пожалуй, мне пора возвращаться, – процедила Екатерина сквозь зубы.