Когда вслед за Кити мы шагнули из чулана в залитый солнцем книжный зал, мне подумалось, что я как будто выбралась из подземелья. Воздух здесь был другим, свет, запах, все было каким-то особенно чистым, словно омытым дождем.
Своими забавными остроносыми старомодными башмаками я ступала по блестящему паркету и слышала, как мама в полуметре от меня скрипит по нему грубыми резиновыми подошвами, я невольно хихикнула – так чудно смотрелась мама в этой обстановке среди старинной полированной мебели, тихо беседующих дам и господ, запаха кофе и шороха дров в камине.
Услышав мой смех, Кити резко обернулась ко мне, строго округлив глаза, и я вспомнила, что, по ее замыслу, мне следовало иметь вид больной и несчастный.
Я тут же стёрла улыбку с лица, правда, ненадолго, поскольку, заметив Мишеля, снова едва не расхохоталась: он строил такие смешные рожи, надо полагать, потешаясь над резкой переменой моего облика, что я подумала: во все времена мальчишки одинаковые, что сейчас, что сто лет назад!
Рядом с Мишелем стояла та самая строгая бледная дама, что вела ребятам уроки: худая, как палка, с высокой прической и ледяным взглядом очень светлых, почти что белых глаз. Мне не понравилась эта мадам, но я, подражая Кити, присела перед ней в неуклюжем поклоне, а женщина на мгновение уставилась на меня своим неприятным взглядом, после чего холодно кивнула и тут же как будто забыла о моем существовании.
Кити между тем без остановки тараторила:
– Совершенно необычайные обстоятельства, мадемуазель Аннет! Это Вера Сидорова, моя товарка из гимназии! Она попала в беду, мне необходимо сейчас же привезти ее домой!
Но, заметив, что мадемуазель ее уже не слушает, Кити всучила мне шубу и пуховый платок и принялась одеваться.
Что у Кити, что у меня шубки были довольно уродливыми: они были жёсткими с колючим, стоящим торчком черным мехом. Я втиснулась в свою, как в скафандр, и завернулась в платок, понимая, что выгляжу, будто древняя бабуля. Во всяком случае, Кити, облачившаяся в это старушечье одеяние, смотрелась именно так.
Мишель тоже застегнулся на все пуговицы (на нем было военного кроя чёрное с красным двубортное пальто и фуражка, как у солдата), и мы все вместе вышли на морозный воздух.