Сани стояли здесь же – у крыльца книжной лавки. Бородатый дядька в валенках и тулупе тяжело слез с козел и открыл перед нами дверцу. Глядя перед собой из-под низких густых бровей, он добродушно похлопал по плечу Мишеля, ласково посмотрел на Кити, когда же очередь дошла до меня, кучер на секунду нахмурил брови так, будто мое лицо показалось ему знакомым, а потом хмыкнул в усы и захлопнул за мной дверцу.
Мама успела юркнуть в кабину прямо передо мной и теперь жалась носом в стекло, жадно разглядывая город за обледенелым окошком.
Все вокруг нас (дома, крытые базары, часовенки и церквушки) было белым и сверкало на солнце, будто было слеплено из сахара. И мне подумалось, что что-то, и правда, дурное творится с нашей планетой, раз один только вид снежного городка вызывал во мне такие изумление и восхищение, как будто из всего, приключившегося со мной, именно это было самым странным и удивительным.
А ведь, помимо снежного изобилия, здесь много чего приковывало взгляд: дороги без ограждений, низкие покосившиеся домики, вывески магазинчиков, все было совсем другим! Да даже воздух, морозный и такой чистый, пах так вкусно, что его хотелось есть огромной ложкой!
Я посмотрела на маму. Ее увиденное пугало как будто бы куда больше, чем меня: она смотрела в окно широко распахнутыми глазами, словно пыталась вместить в них все то, что никак не укладывалось у нее в голове. Я же (хоть и, конечно, тоже немного боялась) не могла отделаться от ощущения, что все это какой-то захватывающий аттракцион, ведь сани так лихо скользили по гладкому снегу, ветер свистел за нашими окнами, и от всего случившегося у меня кругом шла голова.
Я заметила, что улыбаюсь, когда Мишель, в очередной раз дурачась, передразнил мое ошалелое лицо. Но Кити снова, шикнув, строго посмотрела на нас: она куда как серьезно относилась к своему заданию (я так поняла, что она сама себе наказала вытащить меня из неприятностей), и ей не нравилось, что я отношусь к этому слишком легкомысленно.
Лошади встали перед парадным крыльцом небольшого, но совсем небедного особнячка, и кучер помог нам выйти. Гувернантка шла первой, и, вытянувшись, как струна, перед дверью, трижды резко дёрнула шнурок колокольчика.
Нам открыла женщина, больше похожая на нянечку, чем горничную, на ней был белый платок и длинный белый фартук, а лицо было мягким, очень простым и до того уставшим, что я даже не смогла разобрать, доброе ли оно. Она велела нам вытереть ноги, мы разделись и прошагали в гостиную.