Ребята выжидающе смотрели на меня, будто оба надеялись, что теперь в спокойной обстановке я расскажу им подробности своих приключений, у меня же только язык к нёбу присох: о чем я могла рассказать им? Что я из будущего? Что я не Вера Сидорова? Мне стало страшно.
Ребята же, видя испуг на моем лице, переглянулись.
Начала Кити:
– Тебе здесь нечего бояться, Вера! Ты можешь рассказать нам все, как на духу! И про удар головой, и про странную одежду, не может же быть такого, чтоб ты совсем ничего не помнила!
– Но я, и правда… – попыталась отговориться я, но Мишель перебил меня. Он откинул со лба свою челку и, серьезно посмотрев на меня, сказал:
– Ты зря считаешь нас глупцами, Вера! Мы, может, и не такие умники, как ты, но тоже не идиоты. И знаем, что забыть все начисто ты просто не могла! Ты помнишь про маму, но не помнишь своего имени? Это странно! Тебе надо рассказать нам по порядку все, как было! С чего все началось, и в какой момент твои воспоминания прерываются. Сосредоточься и, главное, помни, что можешь нам доверять!
Мальчик был так хорош, произнося эту речь, что я, хоть и перепугалась не на шутку, подумала, что могла бы в него влюбиться. В ту секунду мне захотелось во всем ему признаться, казалось, что ему, и правда, можно довериться, что он сумеет понять. Но когда я вспомнила, что признаваться мне придется в обмане, мне стало нехорошо. Кто знает, остались бы эти ребята моими друзьями, если б узнали, что я проникла в их дом, притворившись другим человеком?
В панике я закусила губу и оглянулась на маму, но она молчала. Сбросив ботинки, она сидела в кресле, притянув к себе ноги, и сосредоточенно следила за нашей беседой. Я опустила глаза: ведь что, в конце концов, она могла мне посоветовать?
Вздохнув, я подняла голову и, посмотрев прямо в глаза Мишелю, произнесла:
– Мишель, поверь, все, что я помню, так это то, что я взяла в руки книгу и все закрутилось вокруг, как будто я попала в другой мир.
Вдруг случилось странное: Кити, о которой я уже и думать забыла, истошно завизжала!
Мы с Мишелем одновременно повернули к ней головы, а она, вскочив на ноги и зажав обеими руками рот, теперь стояла и как-то нелепо подвывала.
Мишель первый подбежал к ней, взял за плечи и принялся уговаривать ее успокоиться, но она будто и не слышала его, вовсе не смотрела в его сторону, а продолжала мычать что-то себе под нос.