– Я не знаю…, – я едва не отвела глаза, – может быть… Для меня самой все это сущий кошмар!
Мне только удалось ее усадить, но тут на ее лице опять появилось паника, и мне пришлось спешно объясниться:
– Послушай, послушай, он здесь! И с ним почти все в порядке. Ну то есть… он просто невидимый.
– Что?! – Кити вновь попыталась заорать, но я умоляюще сложила руки, прося ее успокоиться.
– Он в этой комнате! Да послушай же, ты просто не можешь его видеть и слышать, но через меня можешь спросить все, что угодно, и я докажу тебе, что он тут.
В этот момент она поднялась с дивана и, как сомнамбула, принялась бродить по комнате, выставив перед собой руки. Выглядела она, как самая настоящая сумасшедшая.
Мне пришлось ее остановить:
– Прости, но нащупать ты его, думаю, тоже не сможешь. Он будто в параллельной вселенной, для меня и… некоторых других он тут, а для тебя попросту его здесь нет. Физически.
Кити остановилась, как вкопанная:
– Других? Здесь есть кто-то ещё?! – теперь ее голос срывался на истерический визг.
Я беспомощно посмотрела на маму. Она прижимала Мишеля к себе, как родного сына, и он, кажется, уже вполне овладел собой. Даже сейчас растерянный и испуганный, он выглядел как настоящий мужчина: его руки твердо упирались в колени, а лицо было сосредоточено и полно решимости. И я снова, хоть и совсем некстати подумала, что могла бы в него влюбиться.
Но мне пришлось вернуться к суровой реальности. Обведя взглядом всех присутствующих, я вздохнула и, решившись, заявила:
– Да, Кити, здесь есть ещё кое-кто, и я думаю, нам стоит поговорить всем вместе.
С заметным усилием, словно бы заставляя себя, Кити села. Она все еще дрожала всем телом и даже не трудилась вытереть крупные капли слез, застывшие на щеках. Я хотела подвинуться к ней, как-то приободрить, но сдержалась, было понятно, что сейчас я для нее, скорее, источник опасности, чем поддержки.
Мама и Мишель сидели тут же, я могла даже коснуться их, всего навсего вытянув вперед руку, но то обстоятельство, что для Кити их здесь не существовало, делало их какими-то невообразимо далекими.
Мне было тяжело находиться под выжидающими взглядами этих, уже ставших дорогими мне, людей, ведь все четверо мы находились словно бы на разных континентах, по сути сейчас я была единственной ниточкой между ними, а для мамы и Мишеля и вовсе я была единственной связью с реальностью. Но я понимала, что тянуть больше не могу, просто права не имею, поэтому я собралась духом и начала: